К ИЗДАНИЮ МОНОГРАФИИ ПРОФЕССОРА М. В. БРЯНЦЕВА «В. И. ЛЕНИН И НАСЛЕДНИКИ: ОЧЕРКИ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ СОВЕТСКИХ ЛЮДЕЙ 1920-Х ГОДОВ»

Автор: ВЕСТНИК АРХИВИСТА | 06 Февраля 2019

Брянцев М. В. В. И. Ленин и наследники: Очерки представлений советских людей 1920-х годов. - Брянск: Новый проект, 2018. – 120 с. ISBN 978-5-6041705-5-7

В новой монографии профессора М. В. Брянцева исследуются представления жителей советского государства о вождях революции 1917 года - В. И. Ленине, И. В. Сталине, Л. Д. Троцком. Книга написана на основе многочисленных, в том числе, архивных источников.

В советской историографии создана огромная масса литературы о вождях революции и Гражданской войны. Среди этих имен несомненное первенство принадлежит В. И. Ленину, образ которого был канонизирован довольно рано. Другие же имена располагались в зависимости от политической значимости личности для правящего режима, а многие были сознательно забыты. Советская историография изображала вождей революции, как неких провидцев, гуру, изначально знавших истину, в отличие от остальных заблуждавшихся. Эти образы рисовались самыми светлыми, притягательными красками и утверждались в массовом сознании. Советские вожди и, прежде всего Ленин, олицетворяли собой образец непогрешимости и всеобщей народной любви.

Только в последнее время стали появляться в российской печати работы, рассматривающие отражение образа Ленина в массовом сознании. Особо следует сказать о работе О. В. Великановой (Великанова О. В. Образ Ленина в массовом сознании // Отечественная история. - 1994. - № 2. - С. 177-185), которая, опираясь на материалы периодической печати, мемуары, фольклор (сказки, легенды, анекдоты, частушки) и, наконец, обзоры общественных настроений, составленные ГПУ/НКВД в 1920-е гг., исследует складывание образа Ленина в период, когда, укрепившись во власти, большевики начали целенаправленное формирование культа вождя. В отечественной историографии появились работы, отражающие настроения и представления людей в постреволюционное время. Особенно следует отметить монографии В. П. Булдакова (Булдаков В. П. Утопия, агрессия, власть. Психосоциальная динамика постреволюционного времени. Россия, 1920-1930 гг. - М., 2012) и А. Я. Лившина (Лившин А. Я. Настроения и политические эмоции в Советской России: 1917-1932 гг. - М., 2010), написанные на широком архивном материале. Однако и здесь авторов вопрос о наследниках Ленина специально не интересовал.

Знакомство же с материалами местных архивов показывает значительно более сложное отношение населения к вождям революции, чем рисовала советская историография. В этой связи важным является изучение представлений населения о большевистских вождях в первое десятилетие существования советской власти. Ю. Л. Бессмертный полагал, «что едва ли не центральным аспектом способа властвования выступают социо-культурные представления о власти». Несомненно, что для большинства населения абстрактные представления о власти не были характерны. Люди воспринимают власть через образы конкретных людей, олицетворяющих собой эту власть. Будучи весьма сложным и многообразным, понятие «представление» позволяет рассматривать явление во всем его многообразии. Как отмечает Р. Шартье, это понятие позволяет обозначить и связать три важнейшие реальности: коллективные представления, политическое могущество и «некое социальное качество или некоей власти, наделяющейся таким образом непрерывным и устойчивым существованием». Именно коллективные представления и являются основным предметом данного исследования.

Для решения поставленной задачи значительный интерес представляют материалы, отложившиеся в фондах органов советской власти, и, прежде всего, карательных — таких как Ревтрибуналы, милиция, ЧК и др. Именно здесь фиксировались разговоры, имевшие хождение среди населения и отражавшие истинные, а не конъюнктурные высказывания и суждения. Как раз в неофициальных разговорах, не обращенных, как правило, на широкие массы, население высказывало суждения, отражавшие их истинные мысли. Ценность такого рода высказываний заключается в том, что эти люди не являлись выдающимися мыслителями, но выступали как «реальные агенты», «акторы», т. е. действующие лица истории. Их дискурс значительно отличался от того, который был порожден представителями официальных властей и самой властью