Европейский Север: из истории «классовой» борьбы с «кулачеством» и спецпоселений Кольской земли. 1930-1940-е гг.

УДК 94(470.21)«193/194»

DOI 10.28995/2073-0101-2019-1-189-200

Л. Н. Лобченко

Мурманский арктический государственный университет, г. Мурманск, Российская Федерация

Европейский Север: из истории «классовой» борьбы с «кулачеством» и спецпоселений Кольской земли. 1930-1940-е гг.

Lyudmila N. Lobchenko

Murmansk Arctic State University, Murmansk, Russian Federation

The European North: The History of Class Struggle with the Kulaks and of the Special (Forced Labour) Settlements in the Kola Land, 1930 – 1940s

Аннотация

В статье на основе архивных документов 1930-1940-х гг., хранящихся в Государственном архиве Мурманской области и Архиве управления внутренних дел по Мурманской области, исследуются процессы переселения на Кольскую землю депортированных органами ОГПУ и НКВД СССР раскулаченных семей из различных регионов СССР, их обустройство и условия жизни, особенности социального и правового положения. Основной акцент в работе сделан на изучение количественных показателей процесса переселения - приведены архивные статистические данные по количеству переселенных семей на Кольский Север, отражена статистика их расселения по территориальным округам, трудовая деятельность, освещены вопросы строительства жилья для спецпереселенцев. Описан порядок размещения прибывших в северные округа поселенцев. По прибытии в районы поселения вся трудоспособная часть населения немедленно направлялась на строительство горно-химического комбината, поселка «Нивастрой» и Нивской ГЭС. За период с марта 1930-го по декабрь 1931 г. было доставлено в общей сложности 19 760 спецпереселенцев, из которых 15 196 человек находились на стройках. Особо отмечается плохая подготовка, как всего процесса переселения, так и неподготовленность некоторых районов к приему спецпереселенцев. К концу 1933 г. в бассейне озера Имандра и в окрестностях Хибиногорска было построено 7 спецпоселков, население которых на 90% официально числилось «бывшими кулаками». Показано тяжелое материальное положение и правовые ограничения спецпереселенцев. Отмечен трудовой вклад спецпереселенцев в развитие Кольского региона. Сделан вывод о том, что спецпереселенцы Кольского Севера, заложили фундамент строительства промышленных предприятий полуострова; построили первые поселки и дали начало новым городам, проложив дороги и ветки железнодорожных путей. Репрессивная политика раскулачивания крестьянских хозяйств и спецпереселение характеризуется как наиболее драматичная глава в отечественной истории.

Abstract

The article draws on documents from the State Archive of the Murmansk Region and the Archive of the Internal Affairs Directorate for the Murmansk Region to study the resettlement of the kulak families from various Soviet regions to the Kola Land, as well as their living conditions and social and legal status in 1930s-1940s. The article studies special (i.e. forced labor) settlements of the kulak families dispossessed and deported to the northern regions of the USSR by bodies of the OGPU and NKVD during the collectivization. The article focuses on quantitative data on the resettlement process: it determines the number of families resettled to the Kola North; provides statistics on distribution of the special settlers by district and also information on their housing and work. The material highlights the way the kulak resettlement in the northern areas of the USSR was planned (which was poorly: some areas were completely unprepared to receive special settlers). The procedure for settlers’ accommodation is described in detail. Upon their arrival in the settlement areas, all people able to work were immediately sent to construction sites of the mining and chemical combine, the Nivastroi settlement, and the Niva hydroelectric power station. From March 1930 to December 1931 alone, 19,760 special settlers were transported, 15,196 of them were set working on construction sites. By late 1933 seven special settlements had been established in the Imandra Lake basin and around Khibinogorsk, 90% of them populated by “former kulaks.” Harsh social conditions and legal restrictions facing the special settlers are described. The contribution of special settlers to the development of the Kola region is shown. The special settlers laid a foundation for the industries on the Kola peninsula; they built the first villages and gave rise to new towns by building roads and railways. The repressive policy of the dekulakization of peasant households and special resettlement is characterized as “the most dramatic chapter of the national history.”

Ключевые слова

Архив, источники, система спецпоселений, Кольский Север, спецпереселенцы, депортация, репрессивная политика.

Keywords

Archive, source, system of special settlements, Kola North, special settlers, deportation, repressive policies.

История освоения Кольского Севера во многом связана с переселением (спецпереселением), которое широко применялось в период становления советского государства. Тема репрессий против крестьян и судеб спецпереселенцев Кольского Севера имеет большое научное, образовательное и социально-практическое значение.

До начала 1990-х гг. тема спецпереселенцев в отечественной истории не исследовалась, но затем был сделан вывод о том, что «построение нового общества невозможно без раскрытия самых трагичных страниц истории Советского государства. Это в полной мере относится и к судьбам спецпереселенцев как особой категории репрессированного населения нашей страны». Исследование процесса спецпереселения в рамках отдельного взятого региона позволяет извлекать уроки, обобщать опыт и прогнозировать многие современные политические и социально-экономические процессы.

В 1930-е гг. Кольский Север столкнулся с таким небывалым, невиданным в истории России, явлением, каким стало спецпереселение многих тысяч, как правило, ни в чем не повинных, людей на землю полуострова. Спецпереселение стало следствием антинародной политики, которую проводила сталинская элита под благовидным предлогом создания фундамента тяжелой индустрии в СССР и проведения коллективизации, ставшей оборотной стороной индустриализации. В апреле 1930 г. при Совнаркоме CCCP была создана специальная комиссия, возглавляемая В. В. Шмидтом, которая занялась вопросами организации труда и жизни выселенных «кулаков». Было также принято решение образовать для расселения «раскулаченных кулаков» специальные поселки. Для реализации решения была учреждена еще одна специальная комиссия, которую возглавил заместитель председателя CHK CCCP А. А. Андреев.

Почти годичный опыт использования крестьян в качестве бесплатной рабочей силы показал, что партийные хозяйственные органы не способны наладить работу в такой специфической для них сфере деятельности. Поэтому в мае 1931 г. было принято решение из ведения комиссии А. А. Андреева передать хозяйственное, административное и организационное управление по делам спецпереселенцам в полном объеме в органы ОГПУ, которые уполномочили продолжить проведение репрессивной политики в отношении крестьянства в переселении их на Крайний Север. Затем постановлением Президиума ВЦИК от 30 сентября 1931 г. предлагалось всем административным органам, ведущим переселение в пределы Крайнего Севера, согласовывать планы переселения с Комитетом Севера при Президиуме ВЦИК. Пределы крайнего Севера были указаны в постановлении СНК РСФСР от 8 сентября 1931 г. за № 957.

Первый железнодорожный вагон, набитый крестьянами-спецпереселенцами, прибыл в Хибинскую тундру 14 марта 1930 г. Их направили на строительство горно-химического комбината и города Хибиногорска. С первого дня, днем и ночью, горели костры — так разогревали землю под котлованы для закладки фундаментов под первые предприятия, строились временные жилища — землянки, шалманы, бараки, положив начало спецпоселкам. Для нужд строителей организовали совхоз «Индустрия», построили поселок, насчитывавший 245 спецпереселенцев. С марта 1930-го по декабрь 1931 г. было доставлено в общей сложности 19 760 спецпереселенцев, из которых 8 996 человек привлекли на строительство Хибиногорского горно-химического комбината и 6 200 спецпереселенцев для нужд поселка «Нивастрой» и Нивской ГЭС.

Большинство раскулаченных смирились с судьбой и стали привыкать к новым условиям существования. Они искренне верили в то, что по отношению к ним совершена грубая ошибка со стороны местных властей и активистов. Это в определенной степени влияло на их поведение. Каких-либо массовых выступлений со стороны спецпереселенцев не наблюдалось. Для пресечения побегов вводилась круговая порука с выделением от каждого десятка «кулаков» ответственного. За поимку сбежавшего выдавалось вознаграждение в размере 30 руб. Было усилено агентурное наблюдение. Создавались чекистские отряды для организации поимки беглецов. Задержанные арестовывались и возвращались в прежние места высылки с последующим наказанием. Административное управление каждым из спецпоселений осуществлял назначенный комендант, в помощь которому назначалось от двух до пяти стрелков охраны. В районном аппарате ОГПУ были введены дополнительные должности - районного инспектора по спецпереселенцам и делопроизводителя.

В начале 1930 г. вступил в строй и выдал первую продукцию центральный рудник, названный именем С. М. Кирова. Управляющий трестом В. И. Кондриков, говорил о большом вкладе спецпереселенцев в строительство важнейших объектов.

За 1930-1932 гг. было выработано 988 тыс. тонн апатитовой руды, 274,9 тыс. тонн апатитового концентрата, из которых более 100 тыс. тонн отправлено на экспорт. К концу второй пятилетки, в 1937 г., рабочие фабрики добыли 2 121 тонну руды и 1 млн 157 тыс. тонн апатитового концентрата. В третьей пятилетке перед фабрикой поставили более ответственные задачи — добычу руды планировали довести до 7 млн тонн, а апатитового концентрата — до 3,5 млн тонн в год. Несмотря на достигнутые высокие результаты в труде, положение спецпереселенцев продолжало оставаться очень тяжелым. Так, только в поселке «Нивастрой» в октябре 1931 г. за медицинской помощью обратилось 7 тыс. человек. Причина заболеваний — недостаток спецодежды и обуви. Рабочие трудились в дырявых сапогах и валенках в заболоченных местах, в летней одежде и без рукавиц. С приходом морозов начались многочисленные обморожения.

Спецпереселенцы получали нищенскую зарплату, из которой шли отчисления на содержание спецкомендатуры и охранников «Нивастроя». На содержание семей оставались копейки. Обед в столовой, стоимостью 65-90 коп. был недоступен для большинства, особенно для многосемейных, и тот был малокалорийным. Мяса и рыбы в рационе спецпереселенцев почти не было, жиры практически отсутствовали. Столовые могли обслужить не более 6—7 тыс. человек. Общее же количество живущих было около 12 000 человек. В достаточном количестве выделялись только хлеб и отчасти сахар. Иного продовольствия население строительства не получало.

Спецпереселенцы фактически вынуждены были выживать. В августе 1931 г. правительство установило норму снабжения иждивенцев спецпоселенцев, но в январе 1933 г. нормы иждивенцев урезали. В итоге положение спецпереселенцев значительно ухудшилось. Из-за голода возросли заболеваемость и смертность. В марте 1932 г. администрация «Нивастроя» была вынуждена признать: «В настоящее время цифра рабочих-спецпереселенцев, занятых на производстве, гораздо ниже первоначальной». С другой стороны, в спецпоселках повышалось число свободных людей, не являющихся спецпереселенцами. Однако правовое и материальное положение спецпереселенца от этого почти не изменялось, смягчался лишь режим проживания.

В 1930-е гг. спецпереселенцы Кольского Севера не состояли на учете в военкомате, не призывались в Красную армию и были лишены избирательных прав. Только с 1933 г. был принят ряд, казалось бы, важных государственных и партийных документов с целью восстановления справедливости в отношении попранных прав крестьянства. 3 июля 1931 г. ЦИК CCCP принял постановление «О порядке восстановления в гражданских правах, выселенных кулаков». До 1935 г. восстановление в избирательных правах осуществлялось только в индивидуальном порядке и при наличии положительной характеристики. В одном из подзаконных актов специально оговаривалось, что восстановление в гражданских правах ни в коем случае не означает возвращения крестьян из мест ссылки.

Тяжелое положение прибывших на Север спецпоселенцев зафиксировал в 1932 г. для фракции ВКП(б) ВЦИК нарком юстиции РСФСР Н. В. Крыленко, отмечавший неудовлетворительное состояние медобслуживания и снабжения их промтоварами и продуктами питания. К концу 1933 г. общее количество спецпереселенцев в бассейне озера Имандра и в районе Хибинских гор составило уже более 40 тыс. человек. В окрестностях Хибиногорска построили еще 6 спецпоселков, население которых на 90% состояло из переселенцев. Среди них поселки: Титан – 37 человек, Пригор – 205 человек, Айкуайвенчорр – 484 человека, Юкспориок – 109 человек и поселок Рудник, расположенный в окрестностях центрального рудника, население которого составляло 225 спецпереселенцев.

В начале 1934 г. всего в спецпоселках проживало 1 355 человек. На 1 января 1938 г. в Мурманском округе официально в 16 спецпоселках проживало 38 025 человек. Приведены примерные данные. Так, по свидетельству очевидцев, только в спецпоселке Дальние Зеленцы, построенном в 1931 г., проживало 1 500 человек, а в Сайда—Губе, основанной в 1932 г., — 1 000 спецпереселенцев.

С основанием в мае 1938 г. Мурманской области был создан отдел лагерей, мест заключений, трудовых поселений (ОЛМЗТП), который принял от Ленинградского и Карельского отделов (ЛМЗТП) семь трудпоселков и одну районную спецкомендатуру в Кировске и общим центром в Мурманске. На 1 января 1939 г. на учете поселковых комендатур состояло 6 486 семей, всего 20 527 человек. В 6 комендатурах работало 9 комендантов и помощников комендантов. На 1 января 1940 г. на учете 6 поселковых спецкомендатур уже состояло 7 142 семьи, всего 23 596 человек.

Конец 1930-х и начало 1940-х гг. ознаменовалось усилением репрессий против спецпереселенцев. В начале 1941 г. число их в стране возросло с 930 221 до 960 133 человек. Все годы войны спецпереселенцы Кольского Севера испытывали жестокие гонения со стороны местных властей и спецкомендатур. Эпоха спецпоселений завершилась только в 1954 г., когда спецпереселенцы получили те же права (если их можно назвать правами), что и другие граждане страны.

Необходимо констатировать, что система спецпоселений была широко использована для колонизации малонаселенных и экономически неразвитых районов страны. Кольский Север, как богатая и неосвоенная окраина северо-западной России, неизбежно оказывался вовлеченным в орбиту исправительно-трудовых учреждений, постоянно требуя все новой бесплатной рабочей силы.

В период перестройки законодательными и исполнительными органами CCCP и Российской Федерации приняты документы, в которых осуждалась репрессивная политика раскулачивания крестьянских хозяйств, были реабилитированы жертвы политических репрессий, определен для них порядок льгот и компенсаций. Спецпоселенцы Кольского Севера, начав добычу полезных ископаемых, заложили фундамент строительства промышленных предприятий полуострова; построили первые поселки и дали начало новым городам, проложив дороги и ветки железнодорожных путей. Освоение и заселение полуострова, даже ценой трагических судеб спецпереселенцев, сыграло большую роль в становлении и развитии Кольской земли.

Список литературы

Земсков, В. Н. Сталин и народ. Почему не было восстания. — М.: Алгоритм, 2014. — 240 с.

Земсков, В. Н. Спецпоселенцы: По документации НКВД—МВД СССР // Социологические исследования. — 1990. — № 11. — С. 3-6.

Киселев, А. А. Гулаг на Мурмане: Репрессии 30—50-х годов XX века на Кольском полуострове: очерки. — Мурманск: МГПУ, 2008. — 198 с.

Шашков, В. Я. Спецпереселенцы в истории Мурманской области: К 65-летию Мурманской области. — Мурманск: МГПУ, Максимум, 2004. — 320 с.

Шашков, В. Я., Козлов, С. С., Лобченко, Л. Н. ГУЛАГовская система спецпереселений Северного края для «бывших кулаков». — Мурманск: МГПУ, 2008. — С. 3-10.

References

ZEMSKOV, V. N. Stalin i narod. Pochemu ne bylo vosstaniya [Stalin and the people. Why was there no revolt? In Russ.]. Moscow, Algoritm publ., 2014, 240 p.

ZEMSKOV, V. N. Spetsposelentsy: Po dokumentatsii NKVD—MVD SSSR [Special settlers: Documents of the NKVD—MVD of the USSR. In Russ]. IN: Sotsiologicheskie issledovaniya, 1990, no. 11, pp. 3-6.

KISELYOV, A. A. Gulag na Murmane: repressii 30–50-h godov XX veka na Kolskom poluostrove: ocherki [Gulag on Murman: Repressions of 1930s-1950s on the Kola peninsula: Essays. In Russ.]. Murmansk, MGPU publ., 2008,198 p.

SHASHKOV, V. Y. Spetspereselentsy v istorii Murmanskoi oblasti: K 65-letiyu Murmanskoi oblasti [Special settlers in the Murmansk region: To the 65th anniversary of the Murmansk region. In Russ.]. Murmansk. Maksimum publ., 2004, 320 p.

SHASHKOV, V. Y., KOZLOV, S. S., LOBCHENKO, L. N. GULAGovskaya sistema spetspereselenii Severnogo kraya dlya “byvshikh kulakov” [The Gulag system of special settlements for “former kulaks” of the Northern area. In Russ.]. Murmansk, MGPU publ., 2008, pp. 3-10.

Сведения об авторах

Лобченко Людмила Николаевна, кандидат исторических наук, доцент, Мурманский арктический государственный университет, доцент, г. Мурманск, Российская Федерация, 8-952-290-19-85, Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

About author

Lobchenko Lyudmila Nikolaevna, PhD in History, associate professor, Murmansk Arctic State University, assistant professor, Murmansk, Russian Federation, +7-952-290-19-85, Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

В редакцию статья поступила 23.01.2018 г., опубликована (для цитирования):

Лобченко, Л. Н. Европейский Север: из истории «классовой» борьбы с «кулачеством» и спецпоселений Кольской земли. 1930-1940-е гг. // Вестник архивиста. – 2019. - № 1. – С. 189-200. doi 10.28995/2073-0101-2019-1-189-200

Submitted 23.01.2018, published (for citation):

LOBCHENKO, L. N. Evropeiskii Sever: iz istorii “klassovoi” bor'by s

“kulachestvom” i spetsposelenii Kol'skoi zemli. 1930-1940-e gg. [The European North: The History of Class Struggle with the Kulaks and of the Special (Forced Labour) Settlements in the Kola Land, 1930 – 1940s. In Russ.]. IN: Vestnik arhivista / Herald of an Archivist, 2019, no. 1, pp. 189-200. doi 10.28995/2073-0101-2019-1-189-200