О ВЛИЯНИИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ АКТОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ НА ПЕРЕМЕНУ «СОСТОЯНИЯ» ИЛИ СОСЛОВИЯ В ПЕВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII в. НА ПРИМЕРЕ ЧУХЛОМСКОГО РОДА СТЕПАНОВЫХ

Автор: Л.А. ПОРОСЯТКОВСКАЯ | 21 Января 2014

Л.А. ПОРОСЯТКОВСКАЯ

О ВЛИЯНИИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ АКТОВ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ НА ПЕРЕМЕНУ «СОСТОЯНИЯ» ИЛИ СОСЛОВИЯ В ПЕВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII в. НА ПРИМЕРЕ ЧУХЛОМСКОГО РОДА СТЕПАНОВЫХ

Porosyatkovskaya L.A. About influence of Russian empire acts on estate change in the first quarter of XVIII century. On an example Chuhlomsky family of Stepanov’s

Аннотация / Annotation

Статья посвящена проблемам поиска генеалогической информации о роде в условиях неоднократной перемены представителями этого рода сословия, места приписки, осложненных изменением административно-территориальной принадлежности мест проживания представителей рода и отсутствием или неполнотой базовых архивно-документальных источников.

The article is devoted to search problems of genealogy information about family in conditions of repeated change by representatives of estate a place of the addition, complicated by change of an administrative-territorial accessory of the places of residence of representatives of estate and absence or incompleteness of basic archive-documentary sources.

Ключевые слова / Keywords

Генеалогия, архивы, перемена сословия, реформы Екатерины II, Чух-лома, Серапиха. Genealogy, archives, estate change, reformes of Catherine II, Chuhloma, Serapiha.

ПОРОСЯТКОВСКАЯ Любовь Антоновна - главный архивист от-дела информационно-поисковых систем Государственного архива Ко-стромской области, г. Кострома; 8-494-242-13-30, 8-494-242-13-33; Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

Как известно, решение по упорядочению границ между территориальными образованиями было принято при правлении Екатерины II: раздел России на губернии, губернии – на уезды, уезды – на волости; усовершенствование межевания земель и четкости границ. По резуль-татам этих и последующих немалых усилий в области структуризации территорий во второй половине XIX и начале XX в. были изданы справочники «Списки населенных мест губерний Российской империи» – настольные книги архивистов и исследователей, занимающихся генеало-гическими поисками.

В предшествующие Екатерининским реформам времена существовало, в общем-то, схожее устройство: губернии делились на провинции, называемые также уездами, провинции – на уезды, или осады, или станы, или волости. И если в одном архивном документе XVIII в. встречается географическое название «Галичская провинция Чухломской уезд», а в другом тех же лет – «Галичский уезд Чухломская осада», то речь вполне может идти об одних и тех же землях. Или не совсем.

Очевидная разница в понятиях осложняет труд исследователей, но и одновременно делает ее захватывающе интересной. Поэтому для того, чтобы продвинуться в генеалогическом поиске в глубь времен и найти «следы» вашего почтенного прародителя в архивно-документальных источниках первой половины XVIII в., надо, прежде всего, провести «географическое» исследование. Ведь разыскиваемый предок перекочевал из знакомых по спискам и документам XIX в. населенных мест в совершенно незнакомые места XVIII в., на которые списки не составлены, хотя на самом деле остался жить-поживать на том же своем клочке земли.

История купеческо-мещанского рода Степановых примечательна именно тем, что представители рода кочевали не только из осад и станов в уезды и губернии, из столиц в провинцию и наоборот, но и из сословия в сословие, перепробовав чуть ли не весь реестр податных со-стояний, известных в Российской империи. Хотя начало история рода берет в духовном сословии.

О том, что церковь Преображения Спасова на погосте в Серапионовой пустыни на реке Виче (Виге) существовала в 1628 г., известно из книг патриаршего казенного приказа, который «строго следил за каждой старой и новопостроенной церковью как за своей доходной статьей и с особой аккуратностью отмечал в своих приходных окладных книгах об уплате церковных пошлинных денег». В костромском издании 1895 г. «Галичская десятина с пригороды» приведены сведения из ранних патриарших книг о церкви в Серапихе, датированные 7136 г., т.е. 1628 г. от Р.Х. В этот и последующие годы вплоть до 1652 г. «данные и венечные пошлины платили» то «крестьянин Жеребцова Гришка Третьяков», то просто «человек Жеребцова». Самая же поздняя запись о церкви Преображения Спасова в Серапихе в этом же издании, очевидно, вынутая из ревизской переписи, датируется 1723 г., и речь в ней идет не об уплате налогов, а о поименном списке духовенства и причетников этой церкви: «поп Иван Елисеев, у него сын Михайло, у Ми-хайла сын Никифор, дьячок Андрей Михайлов, пономарь Петр Андреев, приходских 94 двора».

Дьячок Андрей Михайлов, хотелось бы думать, не кто иной, как «наш» пра-пра-пра, в трех последующих переписях, II (1745), III (1762), IV (1782) значится крепостным д. Голдино Галицкого уезда Чухломской осады Серапионовой пустыни вотчины генерала Николая Григорьевича Жеребцова4. Вся его большая семья учтена в части ревизской сказки, озаглавленной «Приписанные по желанию церковников от церкви Преображения Господня с. Серапиха». Необходимо прибегнуть к законодательным актам Российской империи, чтобы разобраться, об одном ли и том же Андрее Михайлове идет речь в опубликованных в «Галичской десятине с пригороды» сведениях за 1723 г. и архивно-документальных источниках II, III, IV ревизий, и если об одном, то какие превратности заставили его перейти в податное сословие.

В XVIII в., по традиции прежних времен, в духовное сословие можно было попасть двумя способами: через выборы прихожанами, причем до ревизии 1745 г. позволялось посвящать в сан и податных людей, и через наследственную передачу церковных должностей. Правительственные указы осуждали и первый, и второй варианты, но лучшего, то есть такого же не затратного для государственной казны, предложить не могли. В Духовном регламенте 1721 г. наследственная передача должностей в храмах была объявлена порочной. Но более поздние указы признали это явление жизненно необходимым для процесса подготовки священников и дьяконов через занятие детьми духовенства должностей дьячков и пономарей. В результате к церковным местам стали относиться как к собственности семьи и не только передавать по наследству, но и делать предметом сделок.

В 1723 г. Андрей Михайлов, учтенный в причетнической должности дьячка, относился к низшей степени клира. Его должность не входила в состав церковной иерархии, но обязывала знать грамоту и церковное служение: чтение и пение. Как и другие служители церкви, дьячки проходили посвящение, которое называлось хиротесия. Состоял ли он в родстве с перечисленными рядом с ним попом Иваном Елисеевым и его сыном Михаилом, неизвестно: текст можно трактовать как в пользу этого предположения, так и против. Но если учитывать наследственную преемственность церковников, то он вполне мог быть внуком попа Ивана Елисеева и соответственно сыном Михаила Иванова.

Также в пользу идентификации двух Андреев Михайловых, дьячка и крепостного, можно привести доводы, основанные на анализе состава семьи Степановых, учтенной в ревизии 1762 г. среди крепостных генерала Николая Григорьевича Жеребцова. В возрасте 77 лет Андрей Михайлов пишется во главе семьи, в которой есть два взрослых женатых сына, две дочери и двое внуков. Невольно обращается внимание на то, что оба сына крепостного Андрея Михайлова, Федор и Андрей, женаты первый на «церковничьей дочери», второй на «дьяконовой дочери».

Существовал негласный закон, поддерживающий так называемую кастовость духовного сословия, – закон о браках церковных сыновей на церковных дочерях. Церковному сыну, нарушившему такой закон и женившемуся на светской девице, приходилось иногда отказываться от возможности получить причтовое место. Еще трудней представить, чтобы девушка из духовного звания вышла замуж за крепостного.

О том, что церковь в Серапихе была под покровительством вотчинников Жеребцовых нам известно из патриарших книг XVII в., в которых писано, что церковные налоги в патриаршую казну доставляли «люди» г. Жеребцова. Во многих приходах существовала традиция обеспечения причта ругою, то есть землею от помещика. Скорее всего и положение Андрея Михайлова в вотчине Жеребцова было не совсем уж крепостное, а «особое» в ожидании вакансии. Вероятно, теплилась надежда на официальное возвращение в духовное сословие, если не у самого Андрея Михайлова, то у его сыновей.

А теперь пришла пора разобраться, как семьей Степановых было потеряно причтовое место. Череда указов, начиная с Духовного регламента 1721 г., привела к некоторым ограничениям деятельность церкви как института, захватившего, по мнению Петра I, излишне активные по-зиции в государстве. 10 августа 1722 г. по указу «О штате церковных служителей при приходских церквях и о положении излишних и безместных в подушный оклад» сократили разросшиеся штаты приходских церквей. Теперь на 100–150 дворов прихожан полагалось по 1 попу, а при каждом попе по 1 дьячку и 1 пономарю. «А лишним искать свободных мест». «Может священник сына своего, петь и честь (читать. – Л.П.) искусного, да только единого имети в дьячках или пономарях, а прочих отдавать к другим церквям или в иной честной жития промысел»6.

11 марта 1723 г. вышел указ «О незаписке священников и дьяконов в подушный оклад, но о положении в оный их детей и причетников, и о не позволении строить новые церкви». В результате «детей поповских и дьяконских, причетников самих с детьми» с этого времени стали писать в подушный оклад. Неподатными остались только священно-служители (священники и дьяконы). В указе от 12 ноября 1725 г. говорилось: «Церковников, кои остались за определением (т.е. за штатом) и приписаны по их желанию к помещикам и к деревням и положены в по-душный оклад, из подушного оклада не выключать и брать с них по-душные деньги. А ежели у них есть дети, которые с ними приписаны к подушному окладу, тем быть за помещиками, чтобы впредь архиереи таковых положенных в оклад в попы и дьяконы не посвящали и тем в сборе подушном помешательства не чинили».

Из приведенных выше законов становится ясно, что в промежутке между 1723 и 1745 гг. Андрей Михайлов вынужден был записаться в крепостное сословие, в каковом все семейство Степановых и учтено по ревизиям 1745, 1762, 1782, 1795 гг. в д. Голдино вотчины дворян Жеребцовых как «приписанные по желанию церковники Преображенской церкви с. Серапиха».

В 1803 г. чухломские владения генерал-майора Петра Николаевича Жеребцова по купчей достались помещице Екатерине Алексеевне Силиной и в ревизской сказке 1811 г. крестьяне д. Голдино учтены за новой госпожой. Незадолго до этого, в 1802 г., большая часть крестьян, и в том числе половина семьи Степановых, была отпущена на волю последним владельцем из Жеребцовых - Петром Николаевичем. По Манифесту 1775 г. при получении отпускной разрешено было вольноотпущенным приписываться к сельским или городским сословиям. Это стало не только правом, но и обязанностью, которую необходимо было выполнить до проведения следующей ревизии.

Из-за отсутствия документальных источников мы точно не знаем, в какое сословие записались вольноотпущенные Степановы по выходе из крепостного состояния. Но то, что в документах середины XIX в. они активно упоминаются как мещане и купцы г. Чухломы и г. Санкт-Петербурга, говорит об их далеко не равнодушной и предприимчивой позиции к своему положению. Из наследственных дел известно, что они владели землей и домами в деревнях Фомино и Голдино Чухломского уезда Костромской губернии, купленных у помещика П. Лермонтова и чухломских мещанок Епифановых, а также двумя торговыми лавками, «состоящими первая в Ямском частном рынке под № 10, и вторая в Литейной частном рынке под №24» города С.-Петербурга.