ОСОБЕННОСТИ ЗАСЕКРЕЧИВАНИЯ АРХИВНЫХ ДОКУМЕНТОВ ВО ФРАНЦИИ

Практика использования архивных документов зависит от политического режима в стране и точно его характеризует, будь то Россия или Франция. Пока архив не превратился в лабораторию истории, а архивный документ не стал одним из регуляторов отношений между гражданским обществом и государством, процедура доступа во Франции к архивным документам не была разработана. Установленный в 1887 г. общий пятидесятилетний срок секретности для поступивших в государственные архивы документов не пересматривался до 1962 г., когда деколонизация и вызванный ею кризис идентичности сформировали в обществе огромную потребность знания о недавнем славном прошлом. Свободный доступ к документам, созданным до 1920 г. не только означал сокращение срока секретности до 42 лет, он открывал для общества, только что проигравшего войну с Алжиром, все документы о Первой мировой войне, которая по праву считается одной из славнейших страниц французской истории.

Современный тридцатилетний срок секретности во Франции был введен в 1970 г. для документов, созданных ранее 10 июля 1940 г. Таким образом, в научный оборот вводилось большинство документов закрытых тематических серий департаментских архивов. Закон об архивах 1979 г. лишь подтвердил эмпирически возникший тридцатилетний срок секретности, хотя и перестал связывать его с какой - либо конкретной датой, и эмпирически возникшую в XIX в. процедуру доступа в порядке исключения ad personam . В рамках этой процедуры решение принимается не в отношении всего списка запрошенных документов, а отдельно по каждому из них или по однотипным группам документов. Разрешение администрации на ознакомление, в виде исключения, с документами, находящимися на промежуточном или секретном хранении, является строго индивидуальным, действительным лишь для составителя запроса.

В первое время, из-за сравнительной сложности этой процедуры, к ней прибегали редко. С. Кере и В. Дюклер отмечают, что поскольку документы, использованные исследователем, сумевшим убедить администрацию в обоснованности своего запроса, недоступны для его коллег и широкой публики, эта процедура создает очевидное неравенство. Историки отмечают, что большинство западных демократий использует только процедуру рассекречивания (специальное разрешение доступа ad actum (определенным актом) в терминологии Европейских рекомендаций 1998 г.), аналогичную установленной в 1979 г. процедуре «общего доступа в порядке исключения», когда однажды рассекреченные в массовом порядке документы делаются доступными всем желающим.

В 1994 г. хранитель департамента «Архивы и исследования» Библиотеки современной международной документации Соня Комб опубликовала книгу «Запрещенные архивы», которая разделила французских архивистов на два лагеря и до сих пор их волнует. Это был, как написал бывший генеральный секретарь МСА Шарль Кечкемети, «суровый обвинительный акт, хорошо документированный, страстный и подчас несправедливый», предъявленный государству и государственным архивистам, злоупотреблявшим секретностью, чтобы отвлечь внимание общества от белых и черных пятен истории ХХ в. Эта книга могла бы остаться еще одним памфлетом против шартистов, но дальнейшее развитие событий показало, что автор был прав, настаивая на необходимости консенсуса между обществом и государством в отношении доступа к архивной информации.

В июне 1996 г. государственный советник Ги Брэбан, сын директора архивов Франции в 1948-1959 гг. Шарля Брэбана, представил премьер-министру доклад, где предложил сократить общий срок секретности для документов госаппарата с 30 до 25 лет; для документов, касающихся обороны и частной жизни - с 60 до 50 лет, что позволило бы еще тогда открыть архивы режима Виши. Однако в 1996 г. общество встретило это предложение без энтузиазма.

В 1997 г. частный социологический центр провел опрос общественного мнения на тему секретности архивов, результаты которого опубликовал еженедельник «Экспресс». Видный теоретик П. Нора полемизировал на страницах «Монда» с председателем Ассоциации архивистов Франции Ж. Ле Потье об «ответственной политике открытия архивов». П. Нора настаивал, что существующая система доступа к архивам способствует, вопреки объективно стоящим перед архивной профессией задачам, увеличению разрыва между вопросами, волнующими массовое историческое сознание и ответами, которые предлагает профессиональная историография. Глава Ассоциации архивистов Франции возражал, что профессиональные хранители национального достояния должны оставаться нейтральными слугами закона в любых политических дебатах, разделяющих общество, и не поддаваться очарованию истины, якобы содержащейся в архивных документах, способной одним своим появлением разрешить все проблемы.

Когда в конце 1990 гг. Европейское сообщество открыто высказалось за снижение сроков секретности, общественное давление стало столь серьезным, что власть больше не могла перекладывать ответственность за доступ к документам Второй мировой войны на архивистов, в компетенцию которых не входят политические решения. Не согласившись с общей реформой сроков доступа, предложенной Г. Брэбаном, премьер-министр, однако, подписал в 1997 г. циркуляр о рассекречивании государственных архивов за 1940-1945 гг., в котором говорилось, что «Республика должна увековечить память о событиях, происходивших в стране» в этот период и что работы историков «являются надежным оружием в борьбе против забвения, фальсификаций истории и памяти».

Решение о рассекречивании документов периода Виши на 7 лет раньше срока обосновали тем, что как запросы, так и индивидуальные разрешения на консультацию этих документов приняли массовый характер. В 1996 г. был подан 2 201 запрос в Национальный и департаментские архивы и в 85 % случаев ответ архивной администрации был положительным. Поэтому рассекречивание, порученное в 1998-1999 гг. созданной во исполнение циркуляра Консультативной комиссии по государственной тайне, довершало стихийно начавшийся процесс.

В 1999 г., когда важнейшие фонды по истории Второй мировой войны открывались один за другим, на повестке дня опять оказались архивы, связанные с франко-алжирской войной 1954-1962 гг. Бывший префектом Парижа в 1961 г. М. Папон атаковал в суде журналиста Ж.-Л. Эйноди, обвинившего его в попустительстве межнациональной розни, приведшей к массовым избиениям проживавших в Париже алжирцев в октябре 1961 г. Ж.-Л. Эйноди, располагавший только косвенными свидетельствами, безусловно, проиграл бы процесс, если бы два архивиста, видевшие в 1978 г. документы этого дела в судебных архивах Парижа, не рискнули назвать в суде имена некоторых погибших иммигрантов. Журналист выиграл процесс, а архивисты расплатились карьерой за свое понимание роли посредников между обществом и национальным достоянием.