«НАШ ФИЛЬМ... МОЖЕТ СТАТЬ СЕРЬЕЗНЫМ ОРУЖИЕМ СОВЕТСКОЙ КОНТРПРОПАГАНДЫ». К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ КИНОФИЛЬМА «АГОНИЯ»

Автор: Т.Н. НИКОНОРОВА | 06 Января 2011

Судьба одного из ярких произведений отечественного кинематографа — кинофильма Э.Г. Климова «Агония» (1974) — показательна, так как аккумулирует в себе общие черты партийно-государственной политики в области культурного строительства. Истории создания этого кинофильма посвящено несколько исследований и документальных публикаций, преимущественно содержащих материалы бывшего архива ЦК КПСС. Несколько лет назад в Российский государственный архив литературы и искусства поступил фонд Климова. Имеющиеся в нем документы значительно расширяют источниковую базу изучения истории создания и запрета «Агонии».

Кинофильм «Агония» готовился как юбилейный проект к пятидесятилетней годовщине Октябрьской революции. Может показаться странным тот факт, что руководителем Второго творческого объединения «Мосфильма» И.А. Пырьевым этот проект был поручен неискушенному в исторических постановках, на тот момент автору двух почти запрещенных кинокомедий, Элему Климову. Вероятно, расчет был сделан на то, что набившему себе руку на комедиях режиссеру хватит сарказма на изобличение и высмеивание последнего русского царя и его окружения.

Климов поначалу растерялся: «Пырьев совсем меня ошарашил, спросив, что я знаю о Григории Распутине. Знал я крайне мало...». Но тема показалась ему интересной. И он выбрал в качестве сценаристов И.И. Нусинова и С.Л. Лунгина, с которыми в свое время работал над комедией «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» (1964).

Сначала кинематографисты хотели экранизировать пьесу А.Н. Толстого «Заговор императрицы», которая уже много лет шла в советских театрах. Однако и режиссеру, и сценаристам пьеса Толстого не понравилась своей примитивностью. Кинематографисты жаждали самостоятельных серьезных как творческих, так исторических изысканий. Голова кружилась от открывшегося простора: «Шутка ли, закат самодержавия на Руси, появление старца-чудодея Гришки Распутина, государева семья, германская война, инфернальная жизнь петербургского света и прочее и прочее...», — пишет в своих воспоминаниях С.Л. Лунгин.

Режиссер и драматурги работали увлеченно. За несколько месяцев прочли горы исторической литературы и архивных материалов. Лунгин признавался: «Работа в архиве была для нас школой». «От прочитанного я просто обалдел. Передо мной словно распахнулась бездна российской истории», — такой нехитрой, но очень искренней формулировкой описывал впоследствии Элем Климов свое впечатление от документов.

В августе 1966 года на худсовете уже обсуждали готовый сценарий. Он назывался «Антихрист». Фильм задумывался как фарс. В нем должны были действовать сразу два Распутина: один как бы «подлинный», другой — фольклорный, то есть такой, каким его представлял обыватель.

Сценарий не был одобрен редакторами Главной сценарно‑редакционной коллегии. Это было первое препятствие на пути кинофильма к широкому зрителю. Начались переделки. Название «Антихрист» решено было сменить на «Агонию». Однако производство кинофильма опять было прекращено. «Никто нам толком объяснить [ничего] не мог, — пишет Лунгин. — Все говорили на специфическом лексиконе тех лет. Видно, кому-то где-то кто-то что-то сказал, что-то почему-то кому-то не понравилось, и это было вполне достаточно, чтобы грубо начальственно оборвать работу довольно большого коллектива».

В апреле 1968 г., после очередной остановки фильма, Климов не выдержал и обратился с письмом к секретарю ЦК КПСС П.Н. Демичеву, курировавшему кинематографию. По указанию Демичева отдел культуры ЦК запросил отзыв Госкино о сценарии «Агонии». В ответе председателя Госкино А.В. Романова говорилось: «В сценарии "Агония" излишне много уделяется внимания фигуре Распутина, но не показаны истинные причины крушения царской империи. Авторы по сути дела обошли тему нарастания революционной ситуации в России в конце 1916 и в начале 1917 годов… Таким образом, сценарий "Агония" в настоящем его виде не может быть принят к постановке. Он нуждается в коренной переработке».

Таким оказался приговор сценарию «Агонии». Он был неожиданным для его авторов, что отчасти можно объяснить переломом, произошедшим именно в то время в общественно-политической жизни страны. Конец 1960-х гг., по выражению Лунгина, стал временем «иллюзий и несбывшихся надежд». Оттепель сменилась брежневскими заморозками. Все произошло так быстро, что Климов, его команда и, вероятно, сам Пырьев, просто не успели перестроиться. Осознание того, что атмосфера в государстве изменилась, пришло не сразу: «Нам всем тогда казалось, что круглый год весна, окна открыты, деревья цветут и все будет хорошо. Но очень скоро, как известно, все это придавили свинцовой плитой».

С приходом на должность председателя Госкино СССР Ф.Т. Ермаша работа над «Агонией» возобновилась. На кинокартину Климова выделили один миллион рублей. Снимать «Агонию» должны были на дорогостоящем «Кодеке», который по свидетельству А.С. Михалкова-Кончаловского, «в ограниченных количествах покупается на валюту, отпускается лишь для съемок немногих фильмов». То обстоятельство, что в числе этих «немногих» оказалась почти запрещенная «Агония», выглядит весьма странным. Но многое объясняет совместная записка отдела культуры ЦК и Госкино СССР от 14 августа 1975 г. В ней было сказано, что «решая вопрос о постановке «Агонии», Госкино СССР исходил из того, что на мировой экран было выпущено свыше двадцати зарубежных фильмов о последних днях царизма, фальсифицирующих политическую суть предреволюционной эпохи в России, реабилитирующих царя и его окружение».

Особый интерес к предреволюционной эпохе России испытывали американские кинематографисты. Некоторые из них весьма наивно предлагали Госкино СССР ряд совместных проектов, в частности в 1974 году «фирмы "Ориоло фильм" и "Дмитрык-Войд продакшн" предложили создать совместный фильм о Распутине». Предложение было, разумеется, отклонено советскими чиновниками. Но это не мешало западноевропейским и американским кинематографистам самостоятельно разрабатывать «российский исторический материал». К концу 1960-х гг. на Западе было снято около десятка фильмов о царской семье и ее окружении, как то: «Падение Романовых» (1917), «Распутин и императрица» (1932), «Анастасия» (1956), «Распутин — сумасшедший монах» (1966) и другие. Все эти кинокартины были неодинаковыми по своему уровню — одни отличались известной примитивностью и были ориентированы исключительно на низкие вкусы массового зрителя, другие были сделаны с большим профессионализмом. Так, например, «Анастасия» была отмечена премией «Оскар» за лучшую женскую роль (актриса Ингрид Бергман).

В 1971 г. Франклин Шеффнер экранизировал бестселлер Роберта Мэйси «Николай и Александра». Новый кинофильм был хорошо встречен публикой и получил две премии «Оскар». Воссозданные звездами английского и американского кинематографа идиллические образы последних Романовых, мученически погибших от рук большевиков, вызывали симпатию и сострадание у зрителей по ту сторону железного занавеса, а у советских идеологов — чувство обостренной обеспокоенности. Ведь пока западноевропейские киностудии один за другим «штамповали» фильмы о Романовых, «копилка» советского кинематографа была почти пуста. Единственным советским фильмом о царской семье была на тот момент документальная кинолента Эсфири Шуб «Падение династии Романовых» (1927), для создания которого режиссер использовала киноархив Николая II. Фильм был довольно популярен в 1920-е гг. В 1960-е гг. его пытались заново «реанимировать». Однако плохое качество пленки, минимализм и прямота языка кинохроники вряд ли могли составить достойную конкуренцию красочным западноевропейским художественным мелодрамам.

«Агония» Элема Климова должна была разоблачить «фальсификации», дать оценку Николаю II и его ближайшему окружению с «идеологически верных» позиций. Как писал в ЦК КПСС сам Климов, «наш фильм… может стать серьезным оружием советской контрпропаганды». В пользу «экспортного» назначения климовского кинофильма говорит и использование иностранной «валютной» пленки. Дело в том, что низкое качество отечественного негатива мешало продвижению снятых на нем фильмов на мировой рынок: зарубежные прокатчики не могли получить с него качественные копии и предпочитали отказываться от советских картин.

Съемки «Агонии» начались в 1973 г. На главные роли пробовались актеры первой величины. За роль Распутина боролись такие звезды советского кинематографа как Анатолий Папанов, Евгений Лебедев, Михаил Ульянов. В результате Климов остановился на малоизвестном тогда театральном актере Алексее Петренко. Николая II должен был сыграть Иннокентий Смоктуновский... Но Климов предпочел этому невероятно знаменитому тогда актеру Анатолия Ромашина, его плавающий взгляд больше подходил, по мнению режиссера, образу последнего царя. На роли второго плана пригласили Алису Фрейндлих, Леонида Броневого, Валентину Талызину... Закадровый текст читал Александр Калягин.

Как и в случае любого кинопроизводства, здесь было много своих «рабочих» трудностей. Катастрофически не хватало пленки. Алексей Петренко постоянно болел. Параллельно ЦК КПСС атаковали родственники тибетского врачевателя П.А. Бадмаева, который в свое время входил в ближайшее окружение Григория Распутина.

Среди документов фонда Э.Г. Климова сохранилась копия письма дочери Бадмаева - А.П. Гусевой. Случайно узнав, что на «Мосфильме» снимается лента о Распутине, в которой Бадмаев показан скорее отрицательно, Гусева обратилась в ЦК КПСС: «Мне не безразлично каким выведен в фильме мой отец… Справедливо ли теперь, когда мы понимаем значение народной медицины, порочить ее первого пропагандиста в России и в Монголии? Бадмаев Б.А. был первым бурятом, окончившим Петербургскую военно-медицинскую академию и восточный факультет Петербургского университета. Он был ученый, а не проходимец, как это показано в фильме… Прошу изъять из фильма надуманные авторами кадры, порочащие память моего отца и талантливого представителя бурятского народа». Письмо Гусевой подписали еще несколько родственников тибетского врача, проживающие в Советском Союзе. Отдел культуры ЦК КПСС отнесся к их пожеланиям сочувственно и рекомендовал Климову порочащие Бадмаева кадры вырезать. Это были первые поправки в содержании кинофильма по требованию партийно-государственного руководства.

Несмотря на все трудности фильм был успешно закончен в чистовой редакции в конце 1974 г. «Агония» была изначально задумана ее создателями как антитезис популярной в те годы на Западе исторической мелодрамы Ф. Шеффнера «Николай и Александра» (1971), по выражению академика В.Т. Пашуто, «пошлой и антиреволюционной ленте из жизни последних Романовых». В отличие от этого кинофильма, показывающего частную жизнь царской семьи на фоне событий двух первых десятилетий XX в., Климов взял точкой отсчета последний год правления Николая II. Главной задачей картины было «показать современному зрителю (и не только советскому), почему Россия была «беременной революцией», эмоционально проиллюстрировать историческую неизбежность этого свершения». В кинофильме воспроизводится деградация правящей верхушки. Воссоздаются перипетии дворцовых интриг и заговора, жертвой которого становится Распутин. История с заговором показана таким образом, чтобы у зрителя непременно возникли ассоциации с «судорогами» больного агонизирующего «государственного тела». Кроме того, Климов ввел социальный аспект — историю взаимоотношений общества и власти, историю, которая, в конце концов, и кончается социальным взрывом.

В апреле 1975 г. картина была принята по высшей категории, а это значило, что с нее будет отпечатано максимально возможное количество копий для показа и в Советском Союзе, и за рубежом. На просмотр «Агонии» в самом репрезентативном зале «Мосфильма» с «мягкими креслами» приглашали именитых зарубежных гостей, таких как Анджей Вайда. Климову предложили место в жюри Всесоюзного фестиваля. Но череда этих явных поощрений не была долгой. Скоро пошли слухи, что фильм не понравился самому генеральному секретарю Л.И. Брежневу. «Просмотрев картину на даче в Кунцеве, задал вопрос, просто спросил: "А зачем?"...». Фильм, кроме того, вызвал нарекания секретарей ЦК и даже председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова. Он направил в ЦК свою секретную записку от 1 августа 1975 г., в которой было сказано весьма определенно, что «Комитет государственной безопасности считает нецелесообразным выпускать фильм "Агония" на экраны страны и для проката его за рубеж».

Необходимо иметь в виду, что руководству Комитета по кинематографии запрет какой-либо кинокартины доставлял мало радости. Ведь отчасти ответственность за «провал» ложилась и на него, проглядевшего опасные моменты на стадии кинопроизводства, а главное — потратившего впустую немалые средства. Поэтому неудивительны настойчивые попытки Ф.Т. Ермаша добиться разрешения «Агонии». 6 марта 1979 г. в ЦК поступила его пространная записка, в которой говорилось, что «дальнейшая задержка выпуска фильма на экран вызывает обстановку нездорового ажиотажа вокруг картины и ее авторов», ибо «зарубежные корреспонденты неоднократно пытались спровоцировать режиссера на интервью о причинах задержки выпуска фильма». Последовала резолюция секретаря ЦК М.В. Зимянина: «Следовало бы посмотреть исправленный фильм... прежде чем выпускать его, т.к. он не рекомендован к выпуску секретарями ЦК».

Авторов фильма обвиняли в чрезмерном внимании к царской семье и интимной жизни Распутина, увлечении натурализмом, отсутствии оценки роли партии большевиков в подготовке революции. И это несмотря на положительный отзыв автора «Истории великого Октября» академика И.И. Минца. В фонде Климова сохранился подлинник письма Минца в Госкино СССР. «Я с большим правом могу сказать, — писал академик, — что этот фильм выполняет указание ХХV съезда партии об активной борьбе против антисоветчины: он направлен против американской картины "Николай и Александра", обошедший экраны всего мира». Но Минц оказался едва ли не единственным, кто вступился за «Агонию». В картине Климова КГБ усмотрел «антиреволюционную направленность». На обсуждении фильма в июне 1978 г. чиновники Госкино СССР пришли к выводу, что «с точки зрения нашей нормативной истории фильм сделан неправильно».

Большой критике подвергался образ Николая II в «Агонии». Со школьной скамьи Николая Романова было принято воспринимать как жестокосердного тирана, умственно неполноценного человека, врага рабочих, крестьян и революционеров, «коронованного разбойника» (в определении В.И. Ленина). Авторы «Агонии» фактически разрушили это сложившееся за десятилетия советской власти очевидно предвзятое представление. В исполнении актера А.В. Ромашина последний царь показан неоднозначным, но в целом довольно симпатичным человеком с целой гаммой психологических комплексов и внутренних переживаний, человеком тонким, лишенным схематичности карикатуры. Спокойный голос, манеры царя характеризует его как человека сдержанного, воспитанного и даже обаятельного. В принципе, таким его и запомнили современники, независимо от того, как они относились к Николаю II как к государственному деятелю. Например, С.Ю. Витте признавался в своих воспоминаниях: «Я редко встречал так хорошо воспитанного человека, как Николай II». А генерал А.Ф. Редигер (военный министр в 1905—1909 гг.) писал: «Несмотря на выпадавшие на его долю тяжелые дни, он никогда не терял самообладания, всегда оставался ровным и приветливым... Всегда доброжелательный и ласковый, он производил чарующее впечатление».

«У нас Николай II — воплощение политической и государственной безответственности, — пишет Климов. — На него со всех сторон давят разные силы, которым он не в состоянии оказывать сопротивление. Мы пробовали показать бессилие власти не лобово, публицистически, а через чисто человеческие комплексы царя». Речь идет именно о бессилии, но не о безволии. Интересен эпизод, когда Николай, споткнувшись об игрушечный паровозик, не может его передвинуть. Он бессилен перед «локомотивом истории», — как известно, такой метафорой Карл Маркс выразил значение революции. Николай II понимает бессмысленность любых своих действий и предпочитает оставаться пассивным наблюдателем. Его инертность моментально аннулирует героизацию борьбы большевистской партии и пролетариата с самодержавием. Получается, что, говоря словами А.Ф. Керенского, «власть... просто-напросто выпала из его рук», а не была вырвана. Именно эту точку зрения, преобладающую в западной историографии, будет осуждать М.К. Касвинов в своей книге «23 ступени вниз»: «Эмигрантские летописцы и советологи... утверждают, что царизм вовсе не был свергнут. Подгнив, он сам по себе надломился и "просто пал"... Пала власть царя сама собой, уступил он ее якобы без сопротивления. Документальные свидетельства опровергают подобные измышления... Народ отнял власть у царя, сверг Николая II, преодолев упорное сопротивление и его самого, и всей царской администрации».

Книга Касвинова была опубликована в 1972 г., когда шла работа над сценарием «Агонии». Авторы кинофильма могли использовать это уже готовое историческое исследование, посвященное 23 годам правления последнего царя, но они предпочли изучать исторические документы самостоятельно. В фонде Э.Г. Климова сохранилось довольно много выписок из газет начала века, выдержек из дневников Распутина, воспоминаний придворных и т.п. документов. Это означает, что советская историография данной темы устраивала кинематографистов не полностью, во всяком случае, не настолько, чтобы слепо ей довериться.

В последствии Климов в одном из своих интервью признавался, что «действительно сочувствовал» Николаю II, так как «он попал в переделку, которая оказалась выше его сил». Сочувствие последнему царю, быть может, тогда еще недостаточно отрефлексированное режиссером, не могло не привести к запрету «Агонии». Ведь это было время, когда даже от мультфильмов требовалась «четкость социальных позиций», а отдельные фильмы-сказки ругали за «тенденции идеализации патриархальной старины, увлечения историями о "добрых" королях и придворных, благодушного умиления подвигами принцев и красотой принцесс».

В современной историографии советского кинематографа преобладает точка зрения, что «Агония» была запрещена из-за наличия в ней метафоры разложения верхов в брежневскую эпоху. В материалах фонда Климова имеется подтверждение этой версии. Судя по перечню поправок к кинофильму, Ермаш действительно требовал вырезать несколько двусмысленных реплик: реплику Распутина: «…У него орденов три штуки, а ты его за решетку?..»; реплику Маклакова, сказанную в адрес Распутина: «…Виноват не он, а режим…»; еще одну реплику Распутина: «…Нам новый председатель Совета министров нужен, верный, преданный!..»; реплику Вырубовой, сказанную в адрес Горемыкина: «…Не дай бог дожить до таких лет, до такого упадка…».

Руководство Госкино требовало внести в кинофильм и другие поправки, касающиеся, в частности, образа Николая II: «Царь после речи Пуришкевича в Думе долго сидит в унылой позе. Сделать короче. Его жалко…»; «Надо выбросить родословную Романовых. Петр I и Николай II в одном ряду. Это вульгарный социологизм»; «После фразы [царя] "мой народ любит меня" убрать все кадры, демонстрирующие любовь народа к царю»; «Дать царю в разных сценах еще несколько резких, жестоких реплик…». Ермаш также требовал «подчистить» фильм от ряда «сомнительных» сцен: «Сократить драку Распутина с односельчанами, которая порочит русский народ. По возможности назвать Распутина еще "развратником", "казнокрадом". Убрать план сына Распутина, когда мальчик кричит петухом — натурализм… Сцену избиения Распутина церковниками сократить — много натурализма… Также не надо, чтобы слуга кусал апельсин с кожурой вместе — это натурализм».

Элем Климов принял некоторые из предложенных поправок. Вставил «послужной список Николая II», содержавший данные по жертвам Ходынки, Японской войны, революции 1905-1907 гг. и т.п. преступлениям царизма. Переозвучил дикторский текст. В качестве эпиграфа перед титрами появилась выдержка из трудов В.И. Ленина. В то же время режиссер не был согласен до бесконечности уродовать собственное произведение. И когда в июне 1978 г. от него потребовали новых переделок, в частности изменить само название кинофильма, терпение его кончилось. В составе фонда Климова сохранилось его письмо генеральному директору киностудии «Мосфильм» Н.Т. Сизову:

«…В результате обсуждения мне в энергичной форме было предложено выполнить новый список поправок…Выполнить их я не берусь, т.к. объясняю их происхождение или чьими-то вкусовыми пристрастиями, или же излишней перестраховкой. Реализация их привела бы, на мой взгляд, к определенному урону для художественной и жанровой структуры фильма… Если моя позиция не может быть понята и принята, то я прошу вас, Николай Трофимович, освободить меня от проведения дальнейших работ по фильму. Прошу Вас не относить мое решение за счет бездумного упрямства и капризного характера. У каждого человека, работающего в искусстве, в том числе и у меня, есть свое понимание художественного и антихудожественного, есть, или должен быть свой творческий стыд. В этом и состоит принцип, который беспредельно нарушать я не могу».

Но за принципиальность пришлось расплачиваться. И когда в мае 1978 г. переработанный вариант фильма был просмотрен в ЦК КПСС, это не привело к снятию запрета. Заместитель заведующего отделом культуры ЦК КПСС З.П. Туманова сообщала в своей записке, что после повторного просмотра «Агонии» «с т. Ермашем Ф.Т. состоялись беседы о кинофильме и целесообразности его выхода на экраны страны. Руководство Госкино СССР решило в настоящее время воздержаться от выпуска фильма "Агония" в прокат».
«Агония» вышла на экраны только в 1985 г. — после согласия секретарей ЦК. Таким образом, от замысла кинофильма до его премьеры прошло двадцать лет.

Выйдя на экраны в середине 1980-х гг., «Агония» была воспринята неоднозначно. В одной крупной латиноамериканской стране фильм был арестован «за пропаганду революционных идей». Во Франции «Агонию» перемонтировали и сократили на 45 минут, в США урезали на целый час. В этих странах убирали как раз политические сцены. Американский киновед Рон Холлоуэй констатировал: «"Агония"... оказалась отжившей свое время». Тем не менее, благодаря таланту создателей «Агонии», их произведение обладает более глубоким смысловым наполнением, чем, по-видимому, они сами рассчитывали. Для многих зрителей «Агония» интересна, прежде всего, своим «запрещенным» прошлым и воспринималась (да и сейчас воспринимается) скорее не как фильм о кризисе царизма, а как метафора советской культурной политики и эпохи брежневского «застоя» в целом. Метафоричность кинофильма «Агония» фактически стала его вторым смысловым наполнением, которое не дает ему устареть.

“OUR FILM... CAN BE THE SERIOUS WEAPON OF THE SOVIET COUNTERPROPAGANDA ” : IN ADDITION TO THE HISTORY OF THE FILM “AGONY”

Аннотация / Annotation

Кинофильм «Агония» был закончен Э.Г. Климовым в 1974 г., но вышел на экраны только двадцать лет спустя. В этом фильме, посвященном последнему году Российской империи, Николай II был показан скорее человеком слабым и обаятельным, чем жестоким, и это не соответствовало тому, как изображался последний царь в советской историографии. Задуманный как «оружие советской контрпропаганды», фильм сам был обвинен в антисоветчине и запрещен.

The film “Agony” by Elem Klimov was finished in 1974, but it was screened only twenty years later. In this film dedicated to the final year of Imperial Russia Nicholas II was showed as weak and charming man, rather than bloody, and this did not square with the way the last tsar was described in Soviet historiography. The film created as “the weapon of the Soviet counterpropaganda” was accused of being anti-Soviet and forbidden.

Ключевые слова / Keywords

Кинофильм «Агония», Элем Климов, Николай II, застой, советский кинематограф, советская контрпропаганда. Film “Agony”, Elem Klimov, Nicholas II, stagnation, Soviet cinematograph, Soviet counterpropaganda.

Никонорова Татьяна Николаевна

Nikonorova Tatiana Nikolayevna

Студентка V курса факультета архивного дела ИАИ РГГУ; специалист I категории отдела научного описания документов Российского государственного архива новейшей истории.

A fifth-year student of the faculty of the archival business of IAI RGGU; first category specialist of the department of the scientific inventory of the records of the Russian state archive of a contemporary history.


Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript (т. 8 915 179 05 43).