.|
ОСОБЕННОСТИ И ПРИЧИНЫ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА НА РЕКЕ ХАЛХИН-ГОЛ. 1939 г. К 90-ЛЕТИЮ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ВОЕННОГО АРХИВА
| 15 Октября 2010
Несмотря на установление в 1925 г. дипломатических отношений между СССР и Японией, милитаристские круги Страны восходящего солнца продолжали вынашивать экспансионистские планы относительно своего северного соседа. Основные моменты подготовки Японии к войне с СССР были сформулированы премьер-министром Японии Гиити Танакой, пришедшим к власти в 1927 г. и изложенные им в известном документе под названием «Меморандум Танаки».
С начала 1928 г. Япония стала усиленно готовиться к военной интервенции в Маньчжурии с целью создания сырьевой базы и обладания военным плацдармом для реализации своих экспансионистских планов в отношении Китая, МНР и СССР. Следует отметить, что перед наступлением на Маньчжурию в конце 1920-х и начале 1930-х гг. был разработан военно-стратегический план против СССР под кодовым названием «Оцу».
Оккупировав в 1933 г. Маньчжурию, японские военные приступили к строительству на ее территории различных военных сооружений и одновременно стали прокладывать к границам СССР и Монголии железнодорожные и шоссейные дороги. Из Японии стала осуществляться передислокация дополнительных воинских частей, которые размещались на границе СССР и Монголии. В этот период активизировала свою деятельность и японская разведка, основные задачи которой были сформулированы в базовом аналитическом документе разведывательного отдела Генерального штаба Японии (его автором являлся майор, впоследствии генерал-лейтенант Канда Масатанэ).
В секретном докладе под названием «Материалы по изучению подрывной деятельности против России» речь идет о том, что подрывная деятельность в будущей войне будет играть чрезвычайно важную роль. «Поэтому, - отмечает автор, - работа, включающая в себя подрывную деятельность против России, весьма многообразна и эта деятельность должна охватывать весь мир». На основании этого доклада японским разведчикам и их агентам, действовавшим на территории СССР, были даны рекомендации, одобренные японским Генштабом и ставшие впоследствии руководством к действию.
Руководящими разведывательными центрами, осуществлявшими эти акции на территории СССР, Китая и Кореи, являлись ЯВМ (японские военные миссии), созданные еще в период Гражданской войны в России. Активную подрывную работу проводил и на территории Монголии 3-й отдел управления политической службы жандармерии и особые отделы погранполицейских отрядов1. В своей работе против Советской России ЯВМ активно использовали и русских белоэмигрантов. Так, например, в 1938-1939 гг., как отмечалось в ориентировке ГУГБ НКВД СССР от 19 апреля 1939 г., наблюдалась активность в работе «Российского фашистского союза» (РФС) - организации, руководимой японской и немецкой разведками и созданной на их средства. Эта организация занималась в том числе и заброской агентов, террористов и диверсантов на территорию СССР. На съездах дальневосточных и европейских организаций РФС были приняты решения о поддержке фашистских стран в войне против СССР и усилении диверсионно-разведывательной работы на советской территории2.
В 1938 г. японский Генштаб, с учетом данных разведки, внес уточнения в план «Оцу». В частности, на 1938-1939 гг. намечалось ввести в Маньчжурию значительное количество войск с целью последующего захвата ряда советских городов на Дальнем Востоке и одновременно планировалось вторжение в МНР.
Советская разведка предупреждала о возможности серьезных провокаций на советско-монгольской и монголо-маньчжурской границах и старалась оказать противодействие деятельности японских разведорганов. Так, в указании разведотдела Управления погранвойск НКВД Приморского округа от 21 апреля 1939 г., направленном начальникам погранотрядов, сообщалось, что «японские разведывательные органы и штаб Квантунской армии за последнее время активизировали свою деятельность за счет выброски на нашу сторону отдельных воинских групп с целью захвата наших пограничников, создания провокационных конфликтов на границе, усиления разведки нашей погранполосы и укрепленных точек путем выезда офицерских групп к линии границы, нарушающих таковую, выброски своей агентуры в интересующих японцев направлениях…»3.
Источники тактической агентурной разведки сообщали об активизации деятельности японских военных в Маньчжурии, на границе с МНР. В ориентировке от 22 апреля 1939 г. разведотдела Читинского погранокруга сообщается о том, что в декабре 1938 г. военным министром Японии Итагаки издано положение об организации в Маньчжурии восьми пограничных гарнизонов, выделяемых из состава японских полевых войск. Положение предусматривало подчинение этих гарнизонов командующему Квантунской армии и их взаимодействие с укрепленными районами. В ориентировке, в частности, говорится об организации 8-го пограничного гарнизона в Хайларе4. В Хайларском укрепленном районе была дислоцирована 23 пехотная дивизия, принимавшая активное участие в Халхин-Гольских событиях.
Документы свидетельствуют о том, что в Москве не могли не знать о наращивании присутствия японской армии в Маньчжурии и, в том числе, на границе с МНР. В донесениях Разведывательного управления Генштаба также говорится о реорганизации в конце 1938 г. погрангарнизонов в Маньчжурии, о переброске в ноябре 1938 г. в Хайлар 23 пехотной дивизии под командованием кадрового военного разведчика генерал-лейтенанта Комацубара Мититаро, о продолжающемся увеличении количества японских войск в Хайларе в первые месяцы 1939 г.5.
Ценнейшим источником по информированию советского военного командования и руководства страны о японских приготовлениях в Маньчжурии и на восточной границе с МНР являлся советский разведчик Рихард Зорге, сообщавший, что японцы весной 1939 г. пойдут на провокации, которые приведут к местным инцидентам. В то же время он считал, что японцы не в состоянии начать войну сейчас в связи с войной в Китае6.
Западные информационные источники, занимая сдержанную позицию в оценке этих событий, из-за отсутствия других, ссылались на японские источники. Так, в сообщении корреспондента агентства Рейтер говорится: «Очень трудно объяснить начало большого боя на границе, отделяющей Маньчжурию от СССР и Внутренней Монголии». При этом он ссылается на мнение японских военных, утверждающих, что «конфликт произошел из-за жадности монголов, желающих захватить побольше пастбищ для скота»7. Встречаются, конечно, и более серьезные попытки объяснить причины этого инцидента. В английской газете «Чайна пресс» за май-июнь 1939 г. этими причинами называются: во-первых, желание Японии предотвратить заключение англо-советского военного соглашения; во-вторых, содействовать введению в действие закона о всеобщей мобилизации. Кроме этого, как считает эта газета, «вторжение является частью стратегического плана Квантунской армии, имеющего своей целью отделение Сибири от европейской России. В то время, как японская армия ведет войну с Китаем, Квантунская армия готовится к другой величайшей войне»8.
Реакция советской и зарубежной прессы на Халхин-Гольские события была очень лаконичной и сдержанной. В советской прессе публиковались только краткие сообщения ТАСС. В японских средствах массовой информации звучали обвинения в адрес Советского Союза и Внешней Монголии. Агентство «Домэй» 30 мая1939 г. сообщало: «11 мая реку Халхин-Гол пересекла сравнительно большая группа солдат Внешней Монголии, которые вторглись в Номон-Хан. Маньчжурские пограничники их отогнали». Военные обозреватели в Токио утверждали, что нынешний пограничный инцидент начат Внешней Монголией не по своей воле, а по подстрекательству Москвы9. В газетах «Маньчжурия дейли ньюс» и «Пекин кроникл» за июнь 1939 г. в качестве причин конфликта указывают на желание Советской России успокоить волнения во Внешней Монголии и его желанием помочь Китаю10.
Изучение архивных документов о событиях на р. Халхин-Гол, хранящихся в РГВА, позволяет установить объективную картину событий того времени: причину возникновения конфликта, ход боевых действий советско-монгольских войск, боевую подготовку и хронологию действия японской армии.
Ценным источником информации по этому вопросу являются военные документы оперативного характера, и, прежде всего, телеграфные донесения и расшифровка телефонных переговоров между руководителями Генерального штаба РККА и командованием 57-го особого корпуса. Из этих документов становится очевидным, что официальная Москва узнала о начале очередного пограничного конфликта из публикаций западной прессы. В телеграмме от 15 мая 1939 г., направленной из Генерального штаба в 57-й корпус, сообщалось: «Товарищ Третьяков уже в течение 2-х дней иностранная пресса помещает сведения, что на р. Халхин-Гол между японскими и монгольскими войсками ведутся боевые действия. Прошу сообщить, какие же у вас имеются данные по существу этого вопроса. Полковник Шевченко»11. В очередной телеграмме из Москвы от 15 мая 1939 г. замначальника Генштаба комкор Смородинов телеграфирует: «Народный комиссар (Ворошилов) обращает внимание на совершенно недопустимую постановку дела с донесениями о таких событиях, как приграничные столкновения. По докладу Третьякова первое столкновение было еще 11 мая. Наркому доложили только теперь и то по вызову отсюда»12. Как это ни парадоксально, но командование 57-го корпуса также узнало о начале конфликта не сразу. В ответной телеграмме из 57-го корпуса в Генштаб говорится, что «в результате плохой связи с Халхин-Гольским погранотрядом о столкновении узнали… лишь 14 мая в 14.00 час»13.
В первые дни, очевидно, из-за боязни дальнейшей эскалации конфликта, советское военное руководство дает распоряжение: «без специального указания Наркома никаких действий не предпринимать, если не начнут действовать сами японо-баргуты14. Разведку нужно вести авиацией, не нарушая границы. 16 мая». Таким образом, Москва не только не являлась инициатором этого конфликта, как утверждали некоторые японские источники, но и узнала о нем уже после начала боевых действий, в первой фазе которых японцы добились определенных успехов. Возникает вопрос: почему советское военное руководство, обладая подробной информацией о состоянии японских вооруженных сил в Маньчжурии, оказалось не готовым дать достойный отпор агрессору?
Имея достоверные данные собственной военной разведки о боевом потенциале японских войск в Маньчжурии, советское руководство, очевидно, не предполагало, что локальный пограничный конфликт перерастет в широкомасштабное боестолкновение и было уверено, что имеющихся в наличии сил и средств Квантунской армии явно недостаточно для ведения крупномасштабных войсковых операций. Кроме этого, архивные документы свидетельствуют, что мелкие столкновения на маньчжуро-монгольской границе, провоцируемые японцами, стали обыденной реальностью. Поэтому и монгольские военные, и командование 57 корпуса вначале не придали этому инциденту серьезного значения.
Только в течение первого полугодия 1939 г. на маньчжуро-монгольской границе было зафиксировано более 10 нарушений со стороны японцев, в том числе:
16 января 1939 г. – начальник 7-й заставы и помощник 4-го погранотряда были обстреляны японо-баргутскими всадниками.
17 января 1939 г. – на участке 7-й заставы в 2 км западнее Номун-Хан-Бурд-Обо на сторожевой наряд было совершено нападение 13 японо-баргутами.
28 января 1939 г. – на одной машине группа японо-баргут в районе Номун-Хан-Бурд-Обо произвела несколько выстрелов… и т.д.15.
В документах оперативного отдела штаба 54-го корпуса имеются сведения о том, что «с 4 по 11 мая баргуты вели усиленную разведку мелкими разъездами в районе Номун-Хан-Бурд-Обо»16. Утром 11 мая, как это следует из документов, «японо-баргуты численностью до 200 человек в сопровождении одной грузомашины и одного ПИКАП, вооруженные ручными пулеметами, минометами, нарушили границу МНР в районе Номун-Хан-Бурд-Обо, совершили нападение на монгольскую заставу (численностью 20 ч.) и преследовали до р. Халхин-Гол, углубившись на территорию МНР до 20 км»17.
Следует отметить, что формальным поводом для начала пограничного вооруженного конфликта послужило перенесение японцами границы на своих географических картах более чем на 20 км на запад по реке Халхин-Гол. Монголия эти карты не признавала, считая Номонхан своей территорией, хотя с доказательной базой у нее были определенные трудности.
Однако, судя по донесению комкора Фекленко, необходимую карту после начала конфликта монголы быстро обнаружили. Комкор телеграфирует 17 мая в Генштаб: «Потребовал документы у правительства МНР. Документы найдены, в которых указывается в точности граница по картам и живыми людьми, которые в свое время отмечали границу. Найдена карта от 5.7.1887 г., составленная в результате погранспоров между баргутами и халхасцами (монголами). В результате этого спора была проведена граница. На карту наклеена легенда на маньчжурском языке, заверена начальником маньчжурской династии. Арбитром был представитель маньчжурской династии». Далее Фекленко докладывает, что граница на этой карте полностью соответствует границе, указанной на советской карте 1935 г.18.
Ну а что же говорят документы об истинных причинах военного конфликта? В РГВА хранится доклад командования 1-й армейской группы об итогах операции в районе р. Халхин-Гол, а также доклад командарма 2 ранга Г.М. Штерна по аналогичной теме, написанные, что называется, «по горячим следам» осенью 1939 г. Имеется также доклад полковника С.Н. Шишкина «Разгром японо-маньчжурских войск на р. Халхин-Гол в 1939 г.», датируемый февралем 1941 г.
Основной причиной возникновения военного конфликта, по мнению авторов, являлось стремление японских военных захватить часть территории МНР по р. Халхин-Гол включительно. На более масштабные боевые действия у японцев не было достаточных средств, к тому же их основные военные силы были задействованы в необъявленной войне с Китаем. Эта местность, вернее, восточная часть территории МНР, в связи со строительством железной дороги из Солуни в Ганьчжур, приобретала для Японии все более важное значение. Но железная дорога должна была пройти в непосредственной близости от границы с МНР и для ее безопасности японцы хотели отодвинуть границу на 20 км на запад по реке Халхин-Гол. В случае захвата реки и песчаных высот по ее восточному берегу Квантунская армия смогла бы осуществить серьезное прикрытие подступов к укрепрайону в Хайларе и Халун-Аршане. Авторы отмечают также и желание японцев рассчитаться за их поражение в конфликте на озере Хасан в 1938 г.19.
Представляют интерес показания начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта Хата Хикосабуро и заместителя начальника штаба генера-лейтенанта Мацумура Томокацу, зафиксированные в архивных документах,образовавшихся в ходе подготовки Хабаровского судебного процесса по делу бывших военнослужащих японской армии 1949 г.Генерал Мацумура Томокацу собственноручно писал, что командование Квантунской армии планировало, воспользовавшись мелкими провокациями на границе, захватить интересующую японцев территорию, затем вынудить Внешнюю Монголию пойти на признание новой границы. Военные полагали, что при быстром завершении операции успех был бы гарантирован. На практике этого не получилось: и первая, и последующие операции не принесли успеха, пришлось воздержаться от ввода в действие дополнительных резервов. Генерал отмечал, что Генштаб в Токио этот план одобрил. После завершения неудачных атак командование Квантунской армии решило закрепиться на захваченной территории, но Генштаб стал настаивать на отступлении. Взгляды Генштаба и руководства Квантунской армии разошлись. После контрудара советских войск командование Квантунской армии стало действовать по ранее составленному плану, а Генштаб в это время пребывал в растерянности. По мнению генерала Мацумура, ни Генштаб, ни командование Квантунской армии не сделали соответствующих выводов из поражения Японии в конфликте на озере Хасан20.
Начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата утверждал, что столкновение у р. Халхин-Гол ставило своей целью в самом широком масштабе продемонстрировать Внешней Монголии мощь Квантунской армии. Генерал в своих показаниях говорит о противоречиях, возникших между Генеральным штабом и командованием Квантунской армии. Так, генерал-лейтенант Хасимото, возглавлявший оперативное управление Генштаба Японии, прибыв на Халхин-Гол, фактически одобрил действия Квантунской армии. Одновременно прибывший туда заместитель начальника Генштаба генерал Накадзима отдал приказ о прекращении военных действий. Однако это распоряжение не было исполнено. Дальнейшие военные действия Квантунской армии были приостановлены только лишь приказом императора. Генерал Хата считал, что главным виновником этой неудачной для Японии кампании являлось командование Квантунской армии и Генерального штаба, не давшее точных инструкций о прекращении боевых действий на границе21.
Противоречия, существовавшие между группировками в высшем эшелоне японской власти и, прежде всего, между военными, играли свою отрицательную для Японии роль в развитии Халхин-Гольского конфликта. Но, конечно же, дело было не только в небольшой части монгольской территории, представлявшей интерес для Квантунской армии. Стремление взять реванш за Хасан также было не самым главным. Япония хотела, прежде всего, заставить СССР отказаться от предоставления военной помощи гоминьдановскому Китаю. Это вторжение должно было поднять патриотическое настроение в японской армии и в народе, усилить внутренний и международный авторитет императорской армии, подорванный затяжной войной в Китае и поражением на озере Хасан. В политическом аспекте это было стремление произвести благоприятное впечатление на своих действующих и потенциальных союзников, а также продемонстрировать западным странам свою боеспособность в противостоянии северному соседу.
Korotaev V.I. Features and reasons of the beginning conflict on river Khalkhyn Gol. 1939
Аннотация / Annotation
В статье на основе архивных документов анализируется причины возникновения вооруженного конфликта в районе реки Халхин-Гол в 1939 г., впервые вводятся в научный оборот документы, ранее находившиеся на закрытом хранении.
In the article are the reasons of beginning of a confrontation around the river the Khalkhyn Gol in 1939 analyzed. For the first time entered into a scientific turn documents which were on closed storage .
Ключевые слова / Keywords
Япония, Маньчжурия, разведка, Халхин-Гол, СССР, Монголия, Квантунская армия, Генеральный штаб, гарнизон, дивизия, пограничный конфликт. Japan, Manchuria, investigation, Khalkhyn Gol, the USSR, Mongolia, the Kwantung Army, The General Staff, garrison, division, border conflict.
ПОДПИСИ
1.Топографическая карта марионеточного государства Маньчжоу-Го. РГВА
2. Японские артиллеристы ведут огонь. Район р. Халхин-Гол, 1939 г. РГВА
3. Расчет пулемета японской Квантунской армии на позиции. Район р. Халхин-Гол, 1939 г. РГВА
4. Командарм 2-го ранга Г.М. Штерн среди бойцов и командиров РККА в районе р. Халхин-Гол. Лето 1939 г. РГВА
Примечания
(1) Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. М., 2006. Т. 2. С. 175.
(2) Там же. С. 38, 44.
(3) Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. М., 1995. Т. 1. Кн. 1. С. 40-41.
(4) Там же. С. 42.
(5) РГВА. Ф. 37967. Оп. 8. Д. 1494. Л. 18.
(6) Горбунов Е.А. Схватка с «черным драконом». Тайная война на Дальнем Востоке. М., 2002. С. 400; Гаврилов В., Горбунов Е. Операция «Рамзай». М., 2004. С. 211.
(7) РГВА. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 291. Л. 37.
(8) Там же. Л. 42, 78.
(9) РГВА. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 292. Л. 3, 4.
(10) Там же. Л. 78.
(11) РГВА. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 36. Л. 6.
(12) Там же. Л. 4.
(13) Там же. Л. 165.
(14) Там же.
(15) Там же. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 2. Л. 5,6.
(16) Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 36. Л. 6.
(17) Там же. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 293. Л. 43.
(18) Там же. Ф. 37977. Оп. 1. Д. 36. Л. 51,52.
(19) Там же. Ф. 32113. Оп. 1. Д. 2. Л. 3,4.
(20) Там же. Ф. 451. Оп. 20. Д. 3. Л. 24-25.
(21) Там же. Д. 1. Л. 10.
