ЭТАПЫ ФОРМИРОВАНИЯ ОБВИНЕНИЙ ПРОТИВ ЛИДЕРОВ ТРОЦКИСТСКО-ЗИНОВЬЕВСКОЙ ОППОЗИЦИИ В 1934–1935 гг.

Автор: Ж.В. АРТАМОНОВА | 24 Июня 2011

События, последовавшие после выстрела в Смольном 1 декабря 1934 г. и до конца 1936 г., принято считать «прелюдией» к «большому террору», когда были проведены политические, судебные и репрессивные кампании, нацеленные на окончательную дискредитацию и физическое уничтожение бывших деятелей оппозиции 1925–1927 гг. Для понимания развития технологий проведения подобного рода кампаний необходимо выделить в «прелюдии» определенные объективно обусловленные этапы, представить их хронологическую и смысловую последовательность, методику формирования содержания обвинений, предъявленных бывшим оппозиционерам. Предпринятое в настоящей статье исследование «послекировских» политических процессов, предшествующих Московскому открытому процессу августа 1936 г., дает возможность представить поэтапное формирование обвинений против бывших оппозиционеров.

Первоначальной версией случившегося 1 декабря 1934 г. убийства С.М. Кирова стала версия о причастности к нему белогвардейцев-террористов. Именно эта версия и была представлена на страницах периодической печати. Но вскоре она претерпела кардинальные изменения. 15 и 16 декабря 1934 г. на проходивших пленумах Московского и Ленинградского обкомов и горкомов ВКП (б) было объявлено о причастности к выстрелу в Смольном бывших членов зиновьевской антипартийной группы.

До настоящего времени документально не установлено, когда впервые после 1 декабря 1934 г. было объявлено о причастности к убийству Кирова лидеров зиновьевской оппозиции, но в нашем распоряжении имеется ряд свидетельств в подтверждении того, что это было сделано И.В. Сталиным практически сразу после смерти С.М. Кирова.

Так, 13 января 1937 г. в присутствии Сталина Н.И. Бухарин на очной ставке между ним и К.Б. Радеком в процессе подготовки процесса по делу так называемого «параллельного антисоветского троцкистского центра» сообщил, что на второй день после убийства Кирова И.В. Сталин вызвал его и Л.З. Мехлиса и заявил им, что Л.В. Николаев является «зиновьевцем». Сталин не отрицал сказанного, уточнив лишь, что такой разговор имел место по возвращении его из Ленинграда, куда он выезжал во главе комиссии по расследованию обстоятельств убийства.

Н.И. Ежов на февральско-мартовском (1937 г.) пленуме ЦК ВКП (б) рассказал, что следствие по делу об убийстве Кирова первоначально шло «по линии иностранной», когда разрабатывалась версия о причастности к убийству правительств Германии и Латвии, с консульствами которых Л.В. Николаев имел длительный контакт. По инициативе И.В. Сталина следствие было направлено по линии обвинения бывших участников зиновьевской оппозиции. В подтверждение этого Ежов привел сказанные ему тогда Сталиным слова: «Ищите убийц среди зиновьевцев».

Сведения об этих высказываниях И.В. Сталина были собраны и в ходе работы комиссии ЦК КПСС по расследованию убийства С.М. Кирова (2-я половина 1950-х гг.). Председатель комиссии Б.Н. Пономарев рассказывал историку С.С. Хромову, что «Сталин, не дожидаясь объективного расследования обстоятельств убийства, сразу же заявил о причастности к этому трагическому факту лидеров оппозиции – Зиновьева и Каменева», указав, что «это дело рук зиновьевцев во главе с самим Зиновьевым». Материалы комиссии до сих пор не опубликованы, поэтому пока невозможно назвать все источники, которыми она пользовалась в ходе своей работы. Во всяком случае, приведенное свидетельство Н.И. Ежова, без сомнения, ей было известно.

Все эти свидетельства дают возможность утверждать, что обвинение «зиновьевцев» в убийстве Кирова было сделано Сталиным после его возвращения из Ленинграда 4 декабря и не позднее 8 декабря 1934 г., когда в Ленинграде и Москве начинаются аресты членов бывшей зиновьевской оппозиции. Первые допросы по этому делу показывают, что высказывания И.В. Сталина сразу же были восприняты как директивы для проводившегося в эти дни следствия. Таким образом, хотя в настоящее время мы не располагаем возможностью документально подтвердить приведенные выше сведения, в нашем исследовании мы будем исходить из оценки этих сведений как достоверных.

После убийства Кирова было проведено предварительное расследование, результаты которого 20 декабря 1934 г. были переданы на рассмотрение в Военную коллегию Верховного суда СССР. По материалам следствия 28-29 декабря 1934 г. был проведен закрытый судебный процесс, объявивший о существовании «террористического подпольного Ленинградского центра» (в составе Л.В. Николаева, И.И. Котолынова, Н.Н. Шатского, В.В. Румянцева и других), имевшего отношение к убийству Кирова. Основной задачей центра являлась дезорганизация Советского правительства путем многочисленных террористических актов против руководства СССР, изменение нынешней политики «в духе так называемой зиновьевско-троцкистской платформы». Указывалось и на то, что группа при выполнении своих планов делала ставку на вооруженную интервенцию и помощь иностранных государств.

Еще до открытия процесса, «Правда» 27 декабря 1934 г. опубликовала обвинительное заключение по делу «Ленинградского центра» и комментарий к нему, где подчеркивалось, что обвинительное заключение является «грозным обличительным документом не только в отношении заклятых врагов народа, но и в отношении их идейных вдохновителей» - зиновьевской антипартийной группы. В последующих номерах «Правда» в духе указанного обвинительного заключения и решений пленумов Московского и Ленинградского обкомов и горкомов ВКП (б) давала все более подробную информацию по делу.

23 декабря 1934 г. в «Правде» руководство НКВД публично объявило, что дела арестованных 16 декабря 1934 г. бывших зиновьевцев Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, Г.Ф. Федорова, Г.И. Сафарова, П.А. Залуцкого, Г.Е. Евдокимова, И.В. Вардина, «в отношении которых следствие установило отсутствие достаточных данных для предания их суду - переданы на рассмотрение Особого Совещания при НКВД для ссылки их в административном порядке». Несмотря на объявленное решение, следствие в отношении этих лиц продолжалось.

По его результатам 15-16 января 1935 г. в закрытом судебном заседании Военной коллегией Верховного суда г. Ленинграда слушалось дело т.н. «Московского центра» во главе с Зиновьевым и Каменевым. Обвиняемых заставили признаться в существовании «Московского центра» якобы связанного с «Ленинградским центром» (Л.В. Николаев и другие). Все подсудимые были признаны виновными в том, что, являясь в прошлом активными участниками троцкистско-зиновьевской оппозиции, остались на прежних позициях, занимались подпольной антисоветской деятельностью и разжигали террористические настроения. К тюремному заключению на различные сроки были приговорены 19 человек – членов партии с большим партийным стажем, активных участников зиновьевской и троцкистско-зиновьевской оппозиции.

Параллельно, 16 января 1935 г., Особым совещанием при НКВД СССР было рассмотрено дело т.н. «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и др.». По этому делу проходило 77 человек, в том числе 65 членов и один кандидат в члены ВКП (б), из них 57 человек являлись бывшими участниками зиновьевской оппозиции, поддерживавшими оппозиционные выступления Зиновьева в 1926-1927 гг. 30 обвиняемых на допросах подтвердили свое участие до ареста в зиновьевской оппозиции. 47 человек обвиняемыми себя не признали. Согласно приговору, 40 человек были приговорены к заключению в концлагерь сроком на 5 лет, семь человек – на 4 года, двадцать пять человек – к ссылке на 5 лет, четыре человека – на 4 года и один – на 2 года.

Несмотря на заявленные масштабные цели и задачи этих двух политических процессов и известность в партии проходивших по ним лиц, сопровождающая их в прессе агитационно-пропагандистская кампания выглядела неинтенсивной и противоречивой. Отражение на страницах газеты получил лишь процесс по делу т.н. «Московского центра». Агитационно-пропагандистская кампания началась неожиданно, без предварительной подготовки населения, сразу же в день публикации сообщения Прокуратуры СССР 16 января 1935 г. о начале процесса (при этом сам процесс начался 15 января 1935 г.). Кампания была краткосрочной - с 16 по 19 января 1935 г. В газете были опубликованы обвинительное заключение и приговор, две передовые статьи, а также незначительное количество телеграмм от рабочих коллективов в поддержку судебного процесса. Представленная в газете информация была крайне противоречивой. Так, с одной стороны, газета, без каких-либо разъясняющих комментариев, сообщала, что платформа или программа группы сводилась «к идеологическому оформлению буржуазно-реставраторской реакции против социализма». С другой стороны, указывалось, что центр «не имел никакой положительной программы». Противоречивыми были и опубликованные в газете отклики на процесс. Если 17 января рабочие на ряде собраний требовали «применения высшей меры наказания к подлым изменникам», «расстрела врагов народа», то 18 января, после публикации результатов судебного процесса, выразили удовлетворение приговором.

Одной из причин слабости пропагандистской кампании являлись серьезные несоответствия итогов следствия замыслам партийного руководства. В ходе него не были решены главные задачи фальсификации процесса – не получены доказательства антисоветской деятельности обвиняемых, не установлена их виновность в подготовке убийства Кирова или их осведомленность об этом. Например, по вопросу о своей ответственности за убийство Кирова на допросе Зиновьев заметил: «Я не могу признать себя виновным в гнуснейшем преступлении, совершенном злодеями, с которыми я не имел и не мог иметь никакой связи»». На вопрос следователя о существовании «Московского центра», Каменев ответил: «Этого я подтвердить не могу».

Анализируя результаты проведенного в начале 1935 г. следствия, заместитель наркома внутренних дел Я.С. Агранов на оперативном совещании НКВД 3 февраля 1935 г. признал: «Нам не удалось доказать, что «московский центр» знал о подготовке террористического акта против товарища Кирова». Это заявление полностью опровергает опубликованное в «Правде» 16 января обвинительное заключение, в котором сообщалось, что члены «”Московского центра” знали о террористических настроениях членов этой группы и разжигали эти настроения».

По результатам процесса 18 января было составлено закрытое письмо ЦК ВКП(б) «Уроки событий, связанных с злодейским убийством С.М. Кирова». В письме подытоживались результаты проведенных после убийства Кирова следствий и процессов. В частности, указывалось, что убийство стало возможным в связи с недостаточной бдительностью Ленинградской партийной организации и органов НКВД; оно было совершено «Ленинградским центром»; его политическим руководителем и идейным вдохновителем был «Московский центр»; оба центра объединяла одна «троцкистско-зиновьевская платформа и одна общая беспринципная чисто карьеристская цель» - прийти к власти, для чего они использовали такие средства, как террор и двурушничество. Между тем, представленная в письме формулировка главного обвинения, предъявленного подсудимым по делу т.н. «Московского центра», заметно отличалась от газетной версии и носила расплывчатый и неопределенный характер: «Идейным и политическим руководителем «Ленинградского центра» был «Московский центр» зиновьевцев, который не знал, по-видимому (здесь и далее выделено мной – Ж.А.), о подготовлявшемся убийстве т. Кирова, но, наверное, знал о террористических настроениях «Ленинградского центра» и разжигал эти настроения». Таким образом, завуалированно, с помощью изменения интонации и акцентов в формулировке главного обвинения руководство страны достаточно в доверительной форме поделилось с партийным аппаратом действительными результатами следствия, указало на его незавершенный характер.

Как видим, организаторы закрытых политических процессов по делу т.н. «Ленинградского центра», т.н. «Московского центра» и т.н. «Ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы» не смогли заставить обвиняемых признать сформулированные заранее основные обвинения, в результате чего им потребовалось пойти на фальсификацию материалов следствия при публикации их в СМИ, провести явно не соответствующую масштабам личностей обвиняемых и самих процессов агитационно-пропагандистскую кампанию.

23 января 1935 г. Н.И. Ежов направил И.В. Сталину материалы для доклада на совещании руководящего состава НКВД СССР, в которых большое внимание уделялось «делу зиновьевцев в Ленинграде». В достаточно мягкой форме, не умаляя положительные достижения «этого в общем и целом великолепного следствия», Ежов отметил большие «недостатки следственной работы». Среди них называлось отсутствие у следствия достаточного количества фактов об антисоветской деятельности обвиняемых, «техники (…) взаимоотношений с партийными и советскими органами», о «методах повседневной организационной техники врага». Ежов считал ошибочным уклон следствия в теоретические и политические вопросы, так как на этом поле следователи, имея низкий образовательный и культурный уровень, «в разговоре с оппозиционерами терялись», они не знали «не только [истории] оппозиционной борьбы зиновьевцев, но и истории партии вообще». Поэтому им не удалось получить и сфабриковать конкретные факты, которые могли бы подтвердить сталинские априорные установки. Все последующие мероприятия были направлены именно на ликвидацию этих пробелов следствия.

В начале 1935 г. по указанию Сталина Н.И. Ежов начинает писать книгу «От фракционности к открытой контрреволюции». 17 мая 1935 г. рукопись ее первой главы была послана Сталину на рецензирование. Предполагалось издать книгу в помощь изучающим борьбу с оппозицией в истории ВКП (б). Однако книга так и не вышла в свет. О причинах такого решения пока документального комментария не найдено. Мы можем предположить, что исключительно антизиновьевская направленность книги уже не соответствовала требованиям времени, поэтому она и не была опубликована. Ведь в это время И.В. Сталин начинает внедрять в идеологическую составляющую кампании антитроцкистские мотивы, когда разоблачение «зиновьевщины» сопрягалось с разоблачением Л.Д. Троцкого.

6 июня 1935 г. на пленуме ЦК ВКП (б) был заслушан доклад Н.И. Ежова «Об аппарате ЦИК СССР и т. Енукидзе». Доклад был посвящен т.н. «Кремлевскому делу», которое было проведено органами НКВД в январе–апреле 1935 г. В ходе расследования была арестована группа служащих кремлевских правительственных учреждений, которые обвинялись в создании террористической группы в Кремле для подготовки покушений на руководителей государства. Был снят с работы, а затем и исключен из партии секретарь ЦИК СССР А.С. Енукидзе, обвиненный в покровительстве террористам. 3 апреля 1935 г. в постановлении Политбюро ЦК ВКП (б) «Об аппарате ЦИК СССР и тов. Енукидзе» говорилось, что группа арестованных по «Кремлевскому делу» представляет собой «контрреволюционный блок зиновьевцев, троцкистов, агентов иностранных государств, объединенный общей целью террора против руководителей партии и правительства». Таким образом, т.н. «Кремлевское дело» способствовало развитию версии о существовании в стране масштабного заговора всех антипартийных групп под руководством единой троцкистско-зиновьевской организации.

В докладе на июньском (1935 г.) пленуме ЦК ВКП (б) Ежов сообщил о новых результатах следствия по делу, поскольку «при расследовании обстоятельств убийства товарища Кирова в Ленинграде до конца еще не была вскрыта роль Зиновьева, Каменева и Троцкого». Ежов, ссылаясь на показания обвиненных по «Кремлевскому делу», подчеркнул, что «следствие располагает абсолютно достаточным количеством фактов, доказывающих» роль Каменева и Зиновьева как прямых организаторов убийства Кирова и готовившегося убийства Сталина. Используя термин «зиновьевско-каменевская группа и троцкисты», объединяя имена Зиновьева, Каменева и Троцкого, Ежов объявлял Троцкого главным вдохновителем и организатором террористических актов, центром всех террористических элементов внутри и вне СССР. Таким образом, именно на июньском пленуме ЦК ВКП (б) впервые в числе виновных в организации террора был назван Л.Д. Троцкий.

Безусловно, сформулированная и представленная партийной общественности версия о существовании единого троцкистско-зиновьевского блока и причастности в одинаковой степени зиновьевцев и троцкистов к убийству Кирова требовала фактического подтверждения. Нужные факты искали как в ходе проверки партийных документов, так и во время карательных мероприятиий НКВД против троцкистов.

В мае 1935 г. было подготовлено и разослано на места закрытое письмо ЦК ВКП (б) о беспорядках в учете, выдаче и хранении партийных документов, которое ознаменовало собой начало кампании по проверке партийных документов. Проверка мая – декабря 1935 г. сопровождалась партийной чисткой с применением арестов, причем особое внимание органы уделяли троцкистам и политическим эмигрантам. В июле 1935 г. Ежов, информируя Сталина о ходе проверки, выражал уверенность, что «мы, несомненно, имеем где-то троцкистский центр, который руководит троцкистскими организациями».

Высказанное Ежовым в письме Сталину мнение о существовании руководящего троцкистского центра было воспринято и использовано НКВД в его директивах местным органам. Так, например, 9 февраля 1936 г. местным органам НКВД была послана директива о возросшей активности «троцкистско-зиновьевского контрреволюционного подполья» и существовании «подпольных террористических формирований». В этой обстановке, как подчеркивалось в директиве, перед органами НКВД ставилась задача ликвидации всех дел «по троцкистам и зиновьевцам, не ограничиваясь изъятием актива» и, таким образом, ликвидации «без остатка всего троцкистско-зиновьевского подполья».

В ходе одного из таких «ликвидационных» следствий в феврале 1936 г. был обнаружен личный архив Троцкого за 1927 г., который по своему документальному составу не отражает оппозиционной деятельности Л.Д. Троцкого в 1930-е гг. Между тем, именно сам факт нахождения этого архива и полученные следователями комментарии арестованных хранителей (И.И. Трусов и А.И. Шемелев) о якобы имевшем место использовании архива в антипартийной деятельности, позволяли формально подключить Троцкого к делу. Анализ материалов следствия по делу показывает, что перед ним, как и перед рядом других проходивших в эти дни следствий, была поставлена задача получить как можно больший массив фактов о террористической деятельности троцкистов. Для этого подследственных обстоятельно с мельчайшими подробностями расспрашивали о практических мероприятиях по подготовке террористических актов. В ходе следствий была подтверждена информация об участии троцкистов совместно с зиновьевцами в контрреволюционной деятельности на территории СССР, подтверждена решающая роль заграничных троцкистов и, прежде всего, Л.Д. Троцкого и Л. Седова.

Таким образом, предпринятое в настоящей статье исследование судебных, политических и репрессивных мероприятий, последовавших после убийства Кирова, дает возможность представить поэтапно процесс формирования обвинений против бывших оппозиционеров.

Первый этап (2-15 декабря 1934 г.) - официальной версией случившегося 1 декабря 1934 г. выстрела стала версия о причастности к убийству «белогвардейцев-террористов». В то же время, по инициативе Сталина, сразу же после выстрела в Смольном начинает разрабатываться версия о причастности к убийству бывших деятелей оппозиции 1920-х гг. и политических противников И.В. Сталина – лидеров зиновьевской оппозиции. 15 декабря 1934 г. эта версия была официально озвучена.

В течение второго этапа (15 декабря 1934 г.–19 января 1935 г.) перед следствием была поставлена задача доказать вину зиновьевцев в подготовке террористического акта. По ряду причин поставленная задача не была решена, следователи не смогли заставить обвиняемых признать сформулированные заранее обвинения, пропагандистское обеспечение также оказалось неубедительным. Воспринятые как руководство к действию слова И.В. Сталина «ищите убийц среди зиновьевцев» не были в достаточной мере подкреплены конкретными директивами по методам ведения и целям следствия, что вызвало колебания, провалы в работе следователей и других исполнителей воли вождя.

Анализ ошибок следствия показал руководству СССР сложность поставленной задачи и необходимость хотя бы частично изменить подход к ее решению. Из протоколов допросов исчезают теоретические вопросы (например, о сущности и содержании понятий «троцкизм», «оппозиция»). Следствие пойдет по пути более грубой и простой фальсификации, в ходе длительных и изнурительных допросов добывая и неоднократно подтверждая факты о подготовки террористических актов, о многочисленных встречах оппозиционеров, роли Троцкого и его агентуры.

На протяжении третьего этапа (с 6 июня 1935 г. – по июнь 1936 г.) политической и идеологической направляющей следствия станет доказательство причастности троцкистских организаций страны и самого Троцкого (как организатора и идейного руководителя) к убийству Кирова и подготовке террористических актов против Сталина и других. Опыт третьего этапа предварительных (перед Московским открытым процессом августа 1936 г.) репрессивных и следственных мероприятий будет полностью использован устроителями открытого процесса.


STAGES OF ACCUSATIONS’ CONSTRUCTING AGAINST LEADERS OF TROTSKYITE-ZINOVIEVSKAYA OPPOSITION
IN 1934–1935

Аннотация / Annotation

В статье рассматриваются судебные, политические и репрессивные мероприятия, последовавшие после убийства С.М. Кирова 1 декабря 1934 г. Предпринятое исследование дает возможность поэтапно (1934-1936 гг.) составить представление о процессе формирования обвинений против бывших оппозиционеров.

The author considers juridical, political and repressive arrangements which took place after Kirov’s murder 1 December 1934. Such investigation gives the opportunity to reconstruct the stages of accusations’ constructing against former opposition.

Ключевые слова / Keywords

СССР, политическая история, оппозиция, убийство С.М. Кирова, репрессии, идеология, «Москвоские» политические процессы. USSR, political history, S.M. Kirov’s murder, repression, ideology, the Soviet political trials.


Артамонова Жанна Владимировна

Artamonova Zhanna Vladimirovna

аспирант Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, ведущий специалист РГАСПИ

Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript

тел. 89037628593

Postgraduate student in Moscow State University,
the leading specialist in RGASPI