| 23 Июля 2009

Вопрос об отношении советской власти к российской кооперации и ее кадрам имеет принципиальное значение как для понимания сущности большевистского режима, так и оценки общей направленности государственной кооперативной политики в 1920-е гг.  Общеизвестна ленинская декларация о необходимости достижения компромисса с руководством кооперативных организаций России и использовании опыта старых специалистов. Однако на практике это сотрудничество не состоялось, т.к. часть кооперативных кадров эмигрировала, другая, привлеченная органами Наркомпрода к заготовке продовольствия, выражала несогласие с кооперативными декретами большевиков. Лояльная часть кооперативных работников, отнесенная к мелкобуржуазному лагерю, не пользовалась доверием властей.

В историографии преобладает мнение о том, что замещение кадров старой кооперативной школы новыми выдвиженцами в целом произошло к середине 1920-х гг. Этот вывод в принципе верен с тем уточнением, что смена руководящих кадров на уровне центральных, региональных и областных союзов произошла раньше, вскоре после окончания Гражданской войны. В это время весь кооперативный аппарат подвергся органами ВЧК серьезной чистке по политическим и экономическим основаниям.

Начавшееся с осени 1919 г. отступление Белой армии на Восточном фронте сопровождалось установлением юрисдикции советской власти в Сибири. На занимаемой Красной армией территории население подвергалось двойному фильтру через разведотделы воинских частей и органы ВЧК. Не удивительно, что кооперативные работники, занимавшиеся активно хозяйственной работой, обеспечивавшей жизнедеятельность экономики, и отчасти общественно-политической деятельностью, оказались в зоне пристального внимания соответстующих органов. Аресты кооператоров приобретали массовый характер.

В начале ноября 1919 г. в связи со второй годовщиной Октябрьской революции издается декрет ВЦИК об амнистии для широкого круга граждан за исключением лиц, участвовавших в заговорах против советской власти, содействовавших контрреволюционным партиям и группам в вооруженной борьбе и осужденных за корыстные преступления. 29 января 1920 г. в газете «Советская Сибирь» за подписью заведующего отделом юстиции Сибревкома была опубликована инструкция по применению акта амнистии. Аналогичный по характеру циркуляр был распространен президиумом ВЧК. 9 декабря 1919 г. отдел информации и связи Центросоюза направил в местные кооперативные организации копию телеграммы за подписью Ф.Э. Дзержинского, адресованную губчека, в которой указывалось на недопустимость арестов кооперативных работников и предписывалось в ускоренном порядке освобождать их из под стражи. О причинах арестов требовалось докладывать в высшие инстанции по линии ВЧК и Наркомпрода. В Сибири эту работу курировал заместитель наркомпрода и член Сибревкома М.И. Фрумкин. Сохранившаяся по этому вопросу делопроизводственная документация свидетельствуют о том, что амнистирована была очень незначительная часть кооперативных работников1.

Первая волна арестов кооператоров прошла в январе-феврале 1920 г. По сведениям Временной коллегии распорядителей Сибирского отделения Центросоюза, в семи городах Западной Сибири было арестовано 22 кооперативных работника, в основном из руководящего состава. Среди них: И.А. Козловский - председатель правления Приалтайского союза кооперативов (г. Черепаново), А.К. Скворцов – заведующий мясными заготовками Закупсбыта, А.И. Кованов – председатель Совета Синкредсоюза, Ф.А. Голиков – член ревизионной комиссии этого союза. Двое последних были расстреляны по приговору новониколаевской губчека, что,  по мнению бюро кооперативных организаций, являлось беззаконной жестокостью. Остальные длительное время находились под следствием и содержались в тюрьмах. Мотивы ареста чаще всего оставались неизвестными.

Но в тех случаях, когда кооперативные организации были особенно настойчивы, органы ВЧК давали информацию. Поводом для арестов являлись антибольшевистские высказывания в период Гражданской войны, работа в составе хозяйственных и общественных организациях при белом режиме, принудительная мобилизация в ряды Белой армии (грехи прошлые), укрывательство товаров от советских продовольственных органов и спекуляция (грехи настоящие).

В подавляющем большинстве случаев кооперативные организации, ходатайствуя об освобождении из под ареста своих сотрудников, приводили убедительные аргументы в защиту, но это помогало редко. 16 марта 1920 г. Сибирское отделение Центросоюза получило информацию из Красноярска об аресте 114 кооператоров. Волна арестов нарастала. С одной стороны, высший орган государственного управления на территории Сибири – Сибревком – принимает в апреле 1920 г. постановление «О первомайской амнистии». С другой - 1 июля 1920 г. юридический отдел Сиботделения Центросоюза направляет представителю ВЧК при Сибревкоме письмо, где отмечалось, что аресты ответственных кооперативных работников участились. С 9 мая под арестом ВЧК без предъявления обвинения находилось 10 сотрудников Томского союза кооперативов, 17 июня в ночь арестовано 11 кооператоров в Барнауле, в том числе председатель Алтайского губернского кооперативного бюро С.Е. Пузырев. Аресты осуществлялись в Омске, Новониколаевске, Мариинске, Бийске и других городах. Складывалось впечатление, что карательные органы действовали не столько против реальных, сколько против потенциальных врагов советской власти и границы воображаемой линии борьбы были искусственно расширены. В списке арестованных кооперативных работников на 27 июля 1920 г., по которым предполагалось возбудить ходатайство об освобождении, числилось более 60 чел., причем преобладали в нем рядовые сотрудники.
Аресты продолжались и во второй половине 1920 г.

Таким образом, в кадровой кооперативной политике большевистской партии четко определилось наличие двух уровней. С одной стороны, высшее партийно-государственное руководство в центре и на местах выражало заинтересованность в ослаблении социальной напряженности в обществе, нормализации экономической обстановки после окончания гражданской войны и принимало неоднократно акты об амнистии. С другой стороны, машина уничтожения классовых противников, запущенная на полные обороты на этапе вооруженной борьбы, продолжала действовать и доминировать в реальной политике в 1920 г. В силу этого обстоятельства кооперативные работники старой формации оказались в репрессивно-дискриминационных условиях и не были востребованы новыми властями.

Полностью материал публикуется в российском историко-архивоведческом журнале ВЕСТНИК АРХИВИСТА. Ознакомьтесь с условиями подписки здесь.