О ПРОТИВОБОРСТВЕ СПЕЦСЛУЖБ СССР И ФИНЛЯНДИИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1941-1945 гг.

Автор: С.Н. КЛЮЧНИК | 26 Октября 2009

Аннотация

Перед Великой Отечественной войной активность финской разведки против СССР была обусловлена военным планированием вторжения в СССР, а непосредственно в ходе боевых действий - в разведывательной информации о потенциале Красной армии, промышленности и военных объектах, а также проведением диверсий и террористических актов. Как в мирное, так и в военное время, ее руководители опирались на квалифицированную агентуру, которая готовилась в специальных разведывательных школах.

Ключевые слова

Шпионаж в пользу Финляндии. Агентура из числа военнослужащих финской армии. Методики вербовки пленных советских командиров. Использование «обиженных советской властью».

Известно, что перед Второй мировой войной, несмотря на провозглашение Финляндией «нейтралитета», антисоветская направленность ее внешней политики была очевидна. Она строилась с ориентацией на те страны, которые занимали наиболее враждебную по отношению к СССР позицию.

После поражения в «Зимней войне»[1] и в ходе подготовки к войне-реваншу[2] Финляндия активизировала подрывную деятельность разведки против Советского Союза. Достаточно привести данные, что в течение 1940 г. советскими органами госбезопасности было выявлено и арестовано более 200 лиц, подозревавшихся в шпионаже в пользу Финляндии[3].

Говоря о финской разведке периода Великой Отечественной войны, следует указать некоторые данные, характеризующие эту разведку, и коротко остановиться на ее особенностях.

Одной из таких характерных особенностей являлась ее большая активность, как в мирное, так и в военное время. Особенно невиданная по своим масштабам активность была развита финской разведкой в 1941-1944 гг. в Северо-Западном регионе нашей страны. Перед войной эта активность была обусловлена военным планированием вторжения в СССР, а непосредственно в ходе боевых действий, потребности в разведывательной информации о потенциале Красной армии, промышленности и военных объектах Советского Союза, а также проведением диверсий и террористических актов в тылу нашей армии.

Другой характерной особенностью являлось то, что она как в мирное время, так и в военный период опиралась на квалифицированную агентуру, которая подготавливалась в специальных разведывательных школах. Разведчики проходили тщательную подготовку, для них отрабатывались легенды, что способствовало зачастую успешному выполнению заданий. Если провести сравнение провалившегося немецкого разведчика с провалившимся финским агентом, то можно увидеть, что финская разведка гораздо лучше готовила свои кадры, значительно аккуратнее отрабатывала документы для нее. Если финский агент, будучи разоблаченным, показывал, что он служил в такой-то воинской части Красной армии, то он всегда называл фамилии и командира части, и целого ряда военнослужащих. Это говорит о том, что финская разведка снабжала свою агентуру продуманной легендой, разработанной на базе имеющихся у них разведывательных данных о воинских частях Красной Армии.

Для первых месяцев боевых действий в июне-ноябре 1941 г. была характерна переброска в наш тыл агентуры из числа военнослужащих финской армии. В основном им давались разведывательные задания по наблюдению за работой железных дорог в прифронтовой полосе, сбору сведений о передвижении воинских частей и выяснению политико-экономической обстановки в приграничных районах. Такие агенты были хорошо вооружены и имели прямую установку в случае задержания принимать бой. Легендами и средствами маскировки они не снабжались. Весомым недостатком такой агентуры являлись ограниченные возможности при действиях в советском тылу из-за отсутствия полноты знания общественно-политической обстановки и языка. Учитывая данный факт, финская разведка нашла другой путь, решив использовать для своих целей советских военнопленных, попавших при различных обстоятельствах (ранение, окружение, добровольная сдача) в финский плен.

Путем опроса военнопленных, финская контрразведка занималась сбором разведывательных данных о Советском Союзе по вопросам экономического, политического и военного характера. Работа контрразведывательного аппарата в лагере № 1[4], в частности, направлялась непосредственно генштабом финской армии. Такой интерес объясняется тем, что в лагере был сконцентрирован практически весь контингент военнопленных советских офицеров, взятых в плен на Карельском перешейке. Они, без сомнения, представляли для спецслужб Финляндии исключительный интерес с точки зрения сбора ценной разведывательной информации о Советском Союзе, т.к. значительная часть этих лиц по своему служебному положению до войны располагала сведениями об экономике, военной промышленности, новинках военной и промышленной техники и прочими разведывательными данными.

В лагере проводилась активная работа по насаждению агентуры, созданию резидентур по баракам, организовывались массовые опросы военнопленных по вопросам военно-разведывательного характера, путем так называемых «письменных работ» – добровольное описание военнопленным истории своей воинской части, известных ему промышленных и военных объектов и т.д. За ценные работы военнопленные получали незначительные вознаграждения.

Вербовку из числа попавших в плен командиров и бойцов Красной армии, или задержанных при попытке выхода из окружения, а также из лиц, оставшихся на оккупированной советской территории, финские разведывательные органы осуществляли на основе полученных достоверных показаний о дислокации и вооружении частей Красной армии или проверке на провокаторской работе.

Среди этой категории финская разведка предпочтение отдавала вербовке агентуры из числа лиц: финской и карельской национальностей, хорошо знавших районы Карело-Финской ССР; из числа репрессированных органами НКВД или имеющих репрессированных близких родственников; из социально-чуждых, уголовно-преступных элементов, а также изменников и предателей Родины. Наряду с этим применялись методы угрозы и шантажа.

Советские военнопленные использовались финскими разведывательными органами при обязательном наличии трех факторов: в плен сдался добровольно, сложив оружие; при первичных допросах выдал все известные ему военные сведения; в лагере проявил себя как враждебный советской власти человек.

Все эти моменты, характеризующие человека как изменившего своей Родине – Советскому Союзу, финская разведка, с одной стороны, тщательно фиксировала, протоколировала, документировала, а с другой – всячески поощряла, создавая для этих предателей льготные условия, которые не только не скрывались, но порой и афишировались.

Для подготовки агентов финнами были созданы разведывательные школы, среди которых была и Петрозаводская школа финской разведки[5]. Перед переброской в СССР завербованные агенты под руководством инструкторов изучали нужные для их будущей шпионско-диверсионной работы предметы. Срок подготовки колебался от одного до трех месяцев, для агентов-радистов срок обучения увеличивался.

Подготовка агентов заключалась в изучении следующих предметов: лыжная подготовка, изучение карты, хождение по азимуту, умение пользоваться компасом (ее проходили все без исключения, агенты); радиодело - изучение приема и передачи буквенного и цифрового текста, пользование шифром и кодом, знание позывных и волн приема и передачи (агент, изучавший радиодело, одновременно должен был овладеть финской азбукой; радиодело проходили специально отобранные агенты); диверсионное дело - агентам демонстрировались в действии разрывные и зажигательные бомбы, также они знакомились с устройством этих бомб и им показывали, как ими пользоваться (диверсантов учили различать степень важности тех или иных объектов и правильно выбирать объекты диверсии); агентурная подготовка, которая заключалась в том, что с каждым агентом индивидуально отрабатывались правила его поведения в СССР, способы сбора информации, вопросы конспирации и связи с разведслужбами Финляндии.

Агентов инструктировали по следующим вопросам: легенда прихода в СССР; поведение на допросах в следственных органах; подбор квартир; поведение в населенном пункте; пользование документами; отношение к женщинам; кого можно использовать при выполнении заданий. В содержание инструктажа по агентурной подготовке также входила разработка легенды нахождения на территории Советского Союза. После завершения обучения агентура перебрасывалась в советский тыл группами, в основном, по два человека. Почти все группы имели при себе рацию. Обычно такие агенты забрасывались под видом военнослужащих Красной армии и были снабжены легендой и необходимыми поддельными документами. Заброска агентов осуществлялась пешком или по воздуху (на самолетах с последующим сбрасыванием, с посадкой на озерах), или же по воде (на лодках и плотах).

В большинстве случаев агентам давались задания по сбору сведений военного характера и данных о состоянии промышленных предприятий; о моральном состоянии Красной армии и советского населения; выявление тактических и стратегических планов командования Красной армии. Известны случаи, когда агентам поручалось проведение диверсий.

В своей разведывательной деятельности финская разведка придавала большое значение и транспортным артериям Вологодской области, в частности, Северной железной дороге, засылая агентов, как для проведения диверсий, так и для сбора сведений о дислокации и перемещении войск и военной техники. На территории области располагались аэродромы, склады для нужд фронта, а также формировались воинские части, что и вызывало интерес финской разведки. Однако массовая заброска шпионов на территорию области не всегда приносила желаемые результаты и кроме того, не все агенты возвращались с задания.

В частности, 7 января 1943 г. в Управление НКВД по Вологодской области пришли двое неизвестных в форме командиров РККА, назвав себя финскими разведчиками Сорокиным Аркадием Александровичем и Сердюком Петром Ивановичем, заброшенными в тыл РККА для шпионской разведывательной деятельности[6].

В ходе следствия было установлено, что Сорокин А.А. и Сердюк П.И., будучи на передовых позициях Северного фронта при выполнении боевых операций, первый в апреле 1942 г., второй в сентябре 1941 г., попали в плен к финнам и содержались в лагерях для советских военнопленных.

Сорокин А.А. в августе 1942 г. добровольно дал письменное согласие работать в финской разведке, а в сентябре 1942 г. был помещен для обучения в Петрозаводскую школу финских разведчиков.

Сердюк П.И., находясь в лагере в г. Суоярви, в сентябре 1941 г. добровольно вступил в «Украинский легион»[7], созданный финнами из военнопленных украинцев для борьбы с Советской властью. В сентябре 1942 г. был завербован финской разведкой для шпионской работы в глубоком тылу Красной армии и помещен в разведшколу в г. Петрозаводске.

В декабре 1942 г. Сорокин и Сердюк окончили школу финразведки, а 7 января 1943 г., снабженные оружием, деньгами, продовольствием и радиостанцией, на самолете были переброшены через линию фронта и выброшены на парашютах в район г. Вологды с заданием разведывательного характера. Все собранные сведения агенты должны были передавать при помощи радиостанции, которой они были снабжены при выброске.

В ходе следствия Сорокин и Сердюк подробно рассказали о своем пребывании в финских лагерях для военнопленных, о контингенте лагерной администрации, о проводимой финской разведкой работе по обработке военнопленных и дальнейшем их использовании в своей разведывательной деятельности.

Из показаний Сорокина: «При лагере имеется так называемая следственная часть. Она скомплектована исключительно из белогвардейцев и белоэмигрантов. Офицеры-белогвардейцы и белоэмигранты ведут учет военнопленных, собирают на каждого установочные данные, с каждого военнопленного снимают анкетные данные. Кроме этой технической работы эти так называемые следователи ведут всю агентурную работу в лагере. Они насаждают свою агентуру среди пленных с целью выявления недовольных политикой Финляндии и недовольных или обиженных советской властью людей. Свою агентуру «следователи» создают исключительно из карелов, вепсов и русских, «обиженных советской властью». Военнопленные финны в лагеря либо не заключаются, либо содержатся на усиленном пайке. Даже имеются отдельные лагеря для карелов, где созданы лучшие условия»[8].

Сорокин поведал о проводимой в лагере работе финской разведки и контрразведки: «Насколько я понял, структура насаждения агентуры в лагерях идет следующим образом:

Вербовка негласных доносчиков из числа военнопленных лагеря, через которых финны собирают или стараются собрать самые достоверные данные о готовящихся восстаниях, забастовках, побегах и тому подобное. Это агентура строго законспирирована.

Другой тип агентуры насаждается из числа пленных под видом старшины барака. Это полулегальная агентура.

Третий тип агентуры насаждается из числа «проверенных» профашистских военнопленных в должности полицейских лагеря. Эти финские ставленники, кроме доносчиков, выполняют роль полицейских. Следят за настроением, избивают пленных за малейшую провинность и тому подобное. Полицейские лагеря считаются полными «хозяевами» над военнопленными, им разрешается делать что угодно с пленными»[9].

В ходе следствия о своей вербовке финской разведкой Сорокин показал следующее: «Попав в плен к финнам и находясь еще в лагере военнопленных, я узнал от пленных, что финны от случая к случаю отбирают часть пленных, посылают их в специальные школы разведчиков, а затем направляют в тыл РККА для разведывательной деятельности. У меня сложился план любыми средствами попасть в эту школу только бы попасть на территорию СССР. Для этого в анкете я сказал, что я немецкого происхождения. Однако этот вариант мне не удался, т.к. он был слишком наивным и меня быстро разоблачили, что я не только не немец, но что я на них даже не похож. Вскоре после того, как я был переведен в лагерь военнопленных командного состава, примерно в июле месяце, я в личных беседах со следователем лагеря заявил, что я сын кулака, раскулаченного, отбывал наказание в советских лагерях за контрреволюционную деятельность и освобожден только по случаю войны и послан в школу, а затем на фронт. Эту комедию пришлось разыгрывать очень недолго. Следователь все больше и больше стал интересоваться мной, а затем примерно в первых числах августа следователь предложил мне написать анкету, которую я и написал, указав в ней, что я кулак и судим за контрреволюционную деятельность. Через месяц, это было 5 сентября, меня вызвал следователь и объявил: «Вы направляетесь на учебу в разведывательную школу». О том, желаю я или нет, он меня не спрашивал, т.к. этот вопрос был еще разрешен при заполнении анкеты. В этот же день, 5 сентября, я был направлен в г. Петрозаводск для обучения в разведшколе».

На вопрос следователя, давал ли Сорокин какие-либо подписки финнам о своем согласии работать на них, ответил: «В конце ноября 1942 г. я был вызван в кабинет нач[альника] курсов майору. Он мне предъявил отпечатанную на машинке подписку-обязательство, которую я подписал: «Я, Сорокин Аркадий Александрович, обязуюсь хранить в тайне все секреты, которые я узнаю в процессе обучения в школе. Не разглашать их даже курсантам, с которыми обучаюсь.

В конце ноября я снова был вызван в кабинет майора. Он мне вручил отпечатанную на машинке присягу, которую я также подписал: «Я, Сорокин Аркадий Александрович, даю обязательство бороться не жалея сил и жизни до полного уничтожения коммунистов». В первых числах декабря 1942 г. всех курсантов школы вызвали в офицерский клуб, выстроили и начали читать нам клятву, которую мы повторяли, а затем каждый из нас подписывал один экземпляр этой клятвы своей фамилией и ставил оттиск указательного пальца правой руки. Текст этой клятвы абсолютно такой же, что и текст присяги».

Из протокола допроса Сердюка от 11 января 1943 г.: «Финской разведкой я был завербован при следующих обстоятельствах: прибыв в лагерь военнопленных на ст. Мустио, я встретил знакомого Мартынова, с ним я познакомился в первом пересыльном лагере военнопленных, куда я был привезен после пленения. Мартынов в Мустио был старшиной или комендантом лагеря. Мартынов спросил меня, имею ли я желание вступить в финскую армию. Я ответил, что в финскую армию я хотел бы вступить. Такой ответ я дал потому, что надеялся, вступив в финскую армию и попав на фронт, перейти к Красной армии, вырваться из плена. Через несколько дней меня вызвал в кабинет начальник лагеря Мармо и, поговорив со мной, дал мне заполнить анкету. Анкету я заполнил и передал Мармо, который мне сказал, что анкету он пошлет в Хельсинки, где будет решен вопрос о моем вступлении в финскую армию. Через несколько дней меня Мармо послал старшим в имение одного помещика шведа, где работало 60 человек военнопленных. В мою обязанность входило распределять работы среди военнопленных. В середине августа 1942 г. в имение за мной приехал Мармо. Вместе с ним на легковой автомашине я поехал в лагерь на ст. Мустио. По дороге Мармо мне сказал, что мне разрешено вступить в финскую армию, но я не буду с оружием в руках бороться против Красной армии, а буду разведчиком. По приезде в лагерь меня переодели в красноармейскую форму, а через 2 недели меня, Мартынова и еще двух военнопленных поездом в сопровождении финского сержанта направили в Петрозаводск. Нас на машине отвезли к озеру, а затем на лодке перевезли на остров в деревню. Нас поместили в школу. … Кроме того, у нас отобрали подписки, в которых мы обязывались в случае возвращения в лагеря военнопленных не разглашать то, что нам стало известно здесь - в лагере на острове. В этом лагере мы находились около трех недель. Ежедневно мы занимались строевой подготовкой, отрабатывали командный голос. Нам объяснили, что из нас готовят командиров Красной армии. Кроме того, мы изучали карту, топографию, нам читали лекции об истории русского народа, о традициях русского солдата. За время нахождения здесь у нас были и испытания: на зрительную и слуховую память и по общей развитости. Кроме того, у нас были испытания «храбрости» - мы прыгали с крыши школы – около 9 метров высоты. С каждым из находившихся здесь руководители беседовали по разным вопросам. Вообще, как я понял в дальнейшем, в этом лагере нас всесторонне изучали. Мы пробыли на острове около трех недель, а затем нас отвезли в г. Петрозаводск. При переезде нам сказали, что мы приняты в финскую школу разведчиков для борьбы с большевизмом. В дальнейшем, находясь в школе в г. Петрозаводске, все мы давали присягу, в которой клялись бороться с «большевизмом до полного его уничтожения»[10].

Из показаний Сорокина и Сердюка было установлено, что контингент Петрозаводской разведшколы комплектовался исключительно из военнопленных РККА, содержавшихся в финских лагерях. «К этому вопросу финны подходят очень осторожно. Как правило, в школу попадают только те военнослужащие, которые зарекомендовали себя перед командованием лагеря своим антисоветским положением, своим прошлым, судимостями по статьям за контрреволюционные преступления, добровольно сдавшиеся и перешедшие на сторону финнов. Все эти лица финнами тщательно изучаются и проверяются, в особенности через агентуру лагеря, и после некоторого изучения начинают беседу о том – желает ли он бороться с советской властью. В положительном случае таких людей направляют в школы. Часто под маркой «обиженных советской властью» в школу попадают люди, желающие одного – попасть на родину и снова бороться с фашизмом» - показывали агенты.

Целью заброски Сорокина и Сердюка на территорию Вологодской области являлось выяснение следующих вопросов: какие военные части и штабы расположены в Вологде и окрестностях?; какие запасные полки и сборочные пункты находятся в городе и окрестностях?; какие по призыву года призваны в эти полки, и из каких областей?; какое вооружение, снаряжение и продовольствие?; совершалось ли за последнее время большое передвижение войск и перевозок снаряжения?; сосредоточены ли за последнее время в городе и окрестностях большие воинские части и боеприпасы?; есть ли в окрестностях города аэродромы?; находятся ли в городе английские или американские лица или части?; и прочее. Список вопросов состоял из 34 пунктов, поэтому нахождение агентов на территории Вологодской области планировалось от 1,5 до 2 месяцев.

Все эти сведения шпионы должны были добывать главным образом путем личного наблюдения. Для успешного выполнения задания рекомендовалось использовать слухи, подслушивание разговоров, через знакомых или, если это потребуется, путем подкупа завербовать нужного человека. Собранные данные должны были передаваться с помощью рации, которой были снабжены агенты.

Так Сорокин и Сердюк стали «своими среди чужих».

Возможно финская разведка возлагала большие надежды на своих агентов, однако этим надеждам не суждено было сбыться.

По постановлению Особого совещания при НКВД СССР от 2 февраля 1944 г. Сорокин А.А. и Сердюк П.И. за изменническое поведение во время пребывания в плену были заключены в исправительно-трудовой лагерь сроком на 3 года. А так они стали «чужими среди своих».

В 2007 г. уголовное дело по осуждению Сорокина и Сердюка было пересмотрено. Как усматривается из материалов дела, давая согласие о сотрудничестве с финнами, Сорокин и Сердюк намерения изменить Родине не имели, каких-либо конкретных действий в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или территориальной неприкосновенности не совершили, а согласие о сотрудничестве дали вынужденно, с единственной целью вырваться из плена, что и сделали. Достаточных доказательств совершения ими измены Родине в деле не имеется.

Заключением Главной военной прокуратуры Российской Федерации от 24 мая 2007 г. «несостоявшиеся шпионы» были реабилитированы.

Изучение архивных документальных материалов позволяет сделать вывод, что финская военная разведка была организованной и подготовленной для ведения разведывательной и иной подрывной деятельности на советско-финляндском фронте и в тылу Красной армии. Ей удалось замкнуть и отвлечь на себя большое количество сил и средств советской контрразведки, а также провести ряд успешных разведывательных и диверсионных операций на Северо-Западном театре военных действий. Вместе с тем, следует отметить, что создать длительно действующие резидентуры в нашем тылу финским разведывательным органам за время войны так и не удалось. В силу значительных потерь они были вынуждены ограничить свою деятельность использованием сведений, добытых в ближнем тылу в результате действий войсковой разведки, а также информации, полученной от военнопленных.

Как сложилась судьба Сорокина и Сердюка после отбытия наказания не известно, однако хочется надеяться, что реабилитация позволит им наконец-то стать «своими – среди своих».