ПИСЬМА ИЗ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ АРМИИ В ВЯТСКУЮ ГУБЕРНИЮ КАК ИСТОЧНИК ИЗУЧЕНИЯ ИСТОРИИ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

Автор: С.А. ЛИПИНА | 28 Июля 2012

Прошло почти 100 лет после начала Первой мировой войны, обернувшейся для России огромными человеческими, моральными и материальными жертвами, но для большинства наших соотечественников она до сих пор остается во многом неизвестной. В исторической литературе, опубликованных мемуарах и дневниках политических деятелей и военноначальников, как правило, описываются подготовка и общий ход военных действий, стратегия и тактика противоборствующих армий, и крайне мало уделяется внимания оценке боевого духа русских солдат, их настроениям в различные периоды войны. Объясняется это тем, что большинство источников, в первую очередь, документальных, хранящихся в архивах, до сих пор не востребованы. Примером могут служить документы военной цензуры.

Должности военных цензоров были введены в России указом императора Николая II от 20 июля 1914 г. Военная цензура создавалась как мера временная, исключительно предназначенная для того, чтобы не допустить оглашения и распространения сведений, которые могли бы повредить военным интересам государства. Согласно «Временному положению о военной цензуре» рассмотрению ей подлежали переписка с действующей армией, международные почтовые отправления, корреспонденция военнопленных, корреспонденция в редакции газет, «корреспонденция по требованию жандармейских властей» или почта, приходящая и отправляемая с оружейных заводов (1).

Целью данной статьи является анализ так называемой «русской корреспонденции» или писем из действующей армии. В фондах Государственного архива Кировской области (ГАКО) и Центральном государственном архиве Удмуртской Республики ЦГА УР) хранятся фронтовые письма. Так, фонд Вятского военно-цензурного пункта (ГАКО. Ф. 1276) наряду с циркулярами и предписаниями военно-цензурных комиссий при штабе Казанского военного округа, в границах которого с 14 августа 1914 г. по 1 октября 1917 г. действовала военно-цензурная комиссия, включает письма военнослужащих родным и близким. Фонд Старшего военного цензора в Ижевском заводе включает рапорта о характере сведений, содержащихся в просмотренной корреспонденции, выдержки из писем солдат и офицеров из действующей армии жителям г. Сарапула, Ижевского и Воткинского заводов. Письма военнослужащих, как правило, написаны простым карандашом на некачественной бумаге, поэтому часть текста утрачена или трудночитаема. Важную роль для изучения настроений на фронте играют фрагменты писем, переписанных перлюстраторами, либо перепечатанных на машинке и систематизированных в хронологическом порядке.

В Вятской губернии, как губернии внутренней, цензура осуществлялась частично, то есть заключалась в просмотре и выемке международных отправлений, а также просмотре в отдельных случаях внутренних почтовых отправлений. Главным военным цензором Вятской губернии был назначен полковник А.И. Масалитинов, в Сарапуле за деятельность цензуры отвечал подполковник А.И. Будаговский, в Ижевском заводе – капитан П.Ф. Саларев (2). В цензурной системе работали также чиновники, прапорщики, студенты, почтовые служащие, работники телеграфа, преподаватели гимназий, духовные лица, офицеры, дворяне.

В Вятскую губернию из действующей армии приходило в среднем около 50 тыс. писем в неделю (3). В целом количество почтовых поступлений с фронта в 1914-1916 гг. по Вятской губернии не имело резких колебаний. Значительный объем корреспонденции объясняется лидерством губернии по призыву новобранцев в годы Первой мировой войны. Так, за время войны было мобилизовано 49% всех трудоспособных мужчин (4).

Цензоры тщательно просматривали всю поступающую корреспонденцию и решали ее судьбу: «пропустить по адресу», «изъять», «затушевать выборочно» и т.д. В конце каждой недели цензоры посылали подробные сведения (отчеты) о просмотренной корреспонденции в военную уездную комиссию при штабе Казанского военного округа (5). Недельный отчет цензора – не просто официальный, сухой рапорт. Это живой рассказ, проиллюстрированный цитатами из писем.

Из ежедневно просмотренных писем с театра военных действий цензоры отбирали и отражали в отчетах не только письма, содержащие запретную информацию (о расположении войсковых частей, о потерях, понесенных нашей армией и др.), но и наиболее характерные на данный период времени. Письма, не обратившие на себя внимание, как правило, не сохранились, либо найти их крайне затруднительно, а те, что были задержаны, отражают информацию главным образом негативного характера. В особых случаях, когда авторы писем неодобрительно высказывались о войне, царе, властях, командовании, цензоры указывали на необходимость сообщить об этом в специальные карательные органы, командованию по месту службы для последующих санкций.

Письма делились цензурой на две категории, по отражающимся в них настроениям: бодрые – «патриотически возвышенные» и угнетенные – «недовольство и подавленность» (6). Авторы писем почти нигде не назывались. В графе «откуда письма» обычно значилось: «из действующей армии от мужа», «от сына», «не установлено», иногда указывали номера и название воинских частей, с какого фронта и лишь изредка фамилия и имя писавшего. Очевидно, эти данные было трудно устанавливать. Сведения об адресате, напротив указывались полные: фамилия, имя, адрес, иногда должность.

Письма с фронта содержат крупицы сведений и такие данные, которые подчас ускользают из книг, печати и документов, многие факты, детали, подробности запечатлены в них непосредственными участниками событий. И чем дальше отодвигаются в прошлое от настоящего эти письма, тем очевиднее их историческая ценность. Содержание писем позволяет проследить и проанализировать, как и почему за три с небольшим года войны произошло смещение интересов армии с чисто военных в сторону социальных.

В письмах с фронта, написанных в 1914 г., находим строки об уверенности в победе над врагом, характерные для начального этапа войны: «Победим проклятого немца, а без победы и домой не пойдем…» (7), «Война идет блестяще. Скоро, наверное, сокрушим ненавистного врага нашей матушки Руси…» (8). Война казалась скорой, победоносной и легкой. Письма содержат описания солдатского быта, оценку военных операций, отзывы о противнике: «дерутся немцы хорошо, но не выдерживают нашего штыкового удара…», «немцы – народ весь рослый, крепкий, держит себя гордо…» (9).

Корреспонденции за 1915 г. передают тяжелое психологическое состояние солдат, обусловленное многими факторами. В большинстве писем сообщается о нарушениях санитарных и иных норм, плохом питании, бесчеловечном отношении к солдатам: «Заели нас вши…обед совсем не дают. В окопах по колено воды, позамерзли руки и ноги у наших солдат и не пускают в больницу» (10); «Плохо жить, меня не то, что съели вши, снимешь рубашку – полно на ней – слезы текут от них» (11), «Вши и блохи съели, белья нету, на войне разбросали, когда нас неприятель гнал» (12), «вот что заработали русские солдаты: четвертый день сидят голодными, хотя бы один сухарь на день дали, и того нет…» (13). Приводятся образные сравнения незавидной доли русского солдата, например, «мерзни, что собака, защищая царя и Родину», «люди гибли, как мухи, смерть косила направо и налево» (14).

Следующей причиной, вызывавшей у солдат сначала недовольство, а затем отчаяние, являлась общая неподготовленность России к длительной войне, выражавшаяся в плохом снабжении вооружением, боеприпасами и обмундированием. Так, если к началу войны запас винтовок насчитывал 4,3 млн штук, то масштаб мобилизации новобранцев в первые месяцы войны полностью исчерпал его, а к ноябрю 1914 г. почти 1 млн винтовок не хватало. Пулеметов у противника в апреле 1915 г. было в 2,5 раза больше, чем в русской армии; немцы и австрийцы превосходили русских в 4,5 раза в легкой и в 40 раз в тяжелой артиллерии (15). Часто в письмах указывалось, что приходилось «ждать», когда убьют товарища, чтобы раздобыть винтовку, либо с риском для жизни искать на поле боя винтовку убитого вражеского солдата. «Некоторые солдаты ходят в атаку без винтовок, где уж тогда будет у солдат одушевление и патриотическое чувство к Родине…», «за пять минут убивают по 5-6 тысяч человек, люди ложатся как трава…. нас раненных опять гонят в бой, еще не оторвало руку или ногу, иди, чтобы оторвало, а пойдешь и голову оставишь…» (16). В письме рядового 15-й роты 62-го Суздальского полка Ивана Михайловича Волкова на имя Арсентия Ефимова Константинова говорится: «Под Осовцем наших легло, как траву покосили, в болоте всю воду и грязь развели кровью трупов, негде было ступить. Наш полк почти весь разбит и в нашей роте живых осталось всего 17 человек» (17).

Настроения в армии зависели от степени напряженности боевых действий. И через два года войны во время удачного наступления русской армии на южном фронте весной 1916 г. в некоторых письмах все еще сохраняется вера в скорую победу, уверенность в своих силах, гордость за русского солдата: «У нас на фронте сейчас идут горячие бои. Неприятеля – австрийцев бьем без пощады и гоним их в Карпаты. Настроение у всех нас великолепное. Подъем духа необычайный. Наши доблестные войска с боем каждый день продвигаются вперед. Дай, Боже, поскорее покончить с нашим упорным и сильным врагом…» (18).

Поражения русской армии, огромные потери, появление пленных с обеих сторон, вероятно, стали началом первых сомнений: «за что воюем», «с кем воюем?» и «кому нужна война»: «…Довоевались вплоть до ручки! Дальше некуда уже! Русская армия ходит уже в лаптях, а про мир и слуху нет!..» (19); «Трудно, дорогая, так трудно, что и выразить невозможно, а война все продолжается и продолжается и, кажется, конца ей нет. Ну разве так можно жить? Я не рад уже тому, что меня родили на свет Божий…» (20), «Какое это счастье – война для всех и из-за чего?» (21). Встречаются подобные строки: «будь трижды проклято начальство за нашу кровь, которую они льют вместо молока за то, что не хотят мира», «эх, надоела эта бессмысленная война, воевать идти на верную смерть за чьи-то гнусные интересы, как это тяжело» (22), «надоело до чертиков служить и надоело воевать; поскорее бы кончилась война…» (23). По данным рапорта старшего военного цензора Казанского военного округа от 14 декабря 1915 г., уже тогда около половины всех поступивших с фронта писем так или иначе содержали пожелание мира (24), а впоследствии их количество неуклонно увеличивалось.

Начиная с 1916 г., меняется тон писем. В них все чаще говорится о недоверии властям и особенно газетам: «…газетам не верьте, что нам посылают подарки. Совершенно нам ничего не досталось»; «не верьте газетам – они пишут то, что им приказывают…» (25).

Вести о состоянии и настроениях тыла, о продовольственной разрухе, дороговизне постоянно доходили до действующей армии и создавали в солдатской среде вполне определенный фон, подрывали боеспособность войск, заставляя требовать «мира во что бы то ни стало»: «Еще мне известно, что в нашем уезде требуют овес в казну. У тебя лишнего нет. Земля не вся была обсеяна. Не давай, я тебе приказываю! За это я отвечаю. За Богом стоим, их охраняем, а ничего у них не стало. Давят, в большинстве, бедных крестьян. Бедный везде отвечает. Когда это кончится? Богатые жируют, не могут насытиться. Когда кончится эта канитель?…» (26).

Февральская революция 1917 г. открыла новую политическую эпоху в России. Начало весны ознаменовалось взрывом народных выступлений, приведших к падению самодержавия. В большинстве своем, как свидетельствуют письма, армия поддержала движение народа, правда, результатов от революции ожидали разных. «Солдаты не хотели воевать, бороться за старое правительство, а теперь все, как один идут с радостью за родину, новое правительство. Ни один не желает вернуться назад без победы, пока не разобьем немцев вдребезги…» (27); «Грянул гром на всей земле, что не надо нам это право и это начальство, выберем среди своих товарищей, тогда мы и войну закончим» (28).

В письмах начала 1917 г. большое место занимают описания митингов, волнений среди солдат, встречаются упоминания об убийстве командиров, о последствиях газовой атаки, о новых органах власти – полковых и ротных комитетах, о немецких и австрийских перебежчиках, братаниях, оценка и попытки анализа сложившейся политической ситуации, обеспокоенность положением в тылу: «Обидно только, что во всех этих комитетах в Петрограде, Москве, Киеве нет настоящих солдат из окопа, перенесших весь гнет, всю тяжесть войны. Там сидят, голосуют и кричат тыловики» (29); «Наши рабочие торопятся о введении 8-час. рабочего дня, а что, если защита родины требует усиленных работ, так не помочь ли бы Родине? Ведь вопль «Отечество в опасности» одинаково слышен всеми и должен всякий понять, что свобода может пропасть» (30).

Ожидания солдат не оправдались, война продолжается. Меняется и настрой писем: «Толку в войне никакого нет, только пролить кровь», «Теперь все в наших руках, можем воевать и можем положить винтовки и уйти», «Хлеба нет, кормят плохо», «Свобода нам особенно хорошего пока не принесла, вносится только разлад и расстраивается дисциплина», «Здесь сильное брожение между солдат, они не желают стоять в секретах и заставах, не слушают своих начальников, посылают к чертям» (31). Фронтовики, измотанные душевно и физически трехлетней войной, в массе своей ждали ее скорейшего завершения. Неблагодарный тяжелый труд войны, ежедневный поток ужаса, горя и страданий не проходят бесследно, ломают человеческие судьбы, заставляют задуматься и искать выход. Письма с фронта дают возможность понять, как меняются люди, меняется их представление о мире, отношение друг к другу, к ценности человеческой жизни. «Эта жизнь и обстановка накладывает на все какое-то отупение. Все чувства притупляются, нет ни страха, ни жалости, ко всему относишься безразлично. Все принимаешь, как будто так и быть должно. Не удивительно, что при подобной жизни люди превращаются в зверей. Ведь и жизнь наша ничем не отличается от диких зверей. Нас поощряют бить людей, жить в грязи и берлогах, забыть семью и все дорогое и близкое под предлогом, что защищаешь Отечество. И это же самое проповедуют немцы, искусственно создавая озлобление. Да что же это такое? Скоро ли люди действительно научатся смотреть на жизнь не кровожадными зверьми, а как братья на братьев. Даже звери редко проливают кровь между однородным видом. В этом отношении они стоят выше человека…» (32).

В октябре 1917 г. военно-цензорские пункты в Вятской губернии были ликвидированы (33). Последние документы в фондах старших военных цензоров Ижевского завода и г. Сарапула датированы сентябрем 1917 г.

Таким образом, письма из действующей армии, хранящиеся в фондах Центрального государственного архива Удмуртской Республики и Государственного архива Кировской области, отражают настроения их авторов и позволяют проследить изменения в ходе Первой мировой войны морального состояния ее участников. Введение в научный оборот этих источников дает возможность историкам возможность представить исторический срез именно в тех красках, которые были свойственны ушедшей эпохе.


Примечания


1 Собрание узаконений и распоряжений правительства. 20.07.1914. № 192. Ст. 2057. С. 3019.

2 Центральный государственный архив Удмуртской Республики (ЦГА УР). Ф. 255. Оп. 1. Д. 1. Л. 2.

3 Хранилов Ю.П. Военная цензура. Энциклопедия Земли Вятской: В 10 т. Киров, 1995. Т. 4. С. 331.

4 Россия в Первой мировой войне. 1914-1918 гг. (в цифрах). М., 1925. С. 8.

5 ЦГА УР. Ф. 255. Оп. 1. Д. 1. Л. 19.

6 Дьячков В.Л., Протасов Л.Г. Великая война и общественное сознание: превратности индоктринации и воприятия // Россия и первая мировая война (материалы международного коллоквиума). СПб., 1999. С. 63.

7 ЦГА УР. Ф. 255. Оп. 1. Д. 1. Л. 135.

8 Там же. 138 об.

9 Там же. Д. 6. Л. 50.

10 Государственный архив Кировской области (ГАКО). Ф. 1276. Оп. 1. Д. 6. Л. 624.

11 ЦГА УР. Ф. 255. Оп. 1. Д. 1. Л. 138.

12 Там же. Л. 138 об.

13 Там же. Д. 6. Л. 50, 89.

14 ГАКО. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 6. Л. 651 об., 709 об.

15 Китанина Т.М. Россия в Первой мировой войне. 1914-1917 гг. Экономика и экономическая политика: В 2 ч. Ч. 1. Экономическая политика царского правительства в первые годы войны. 1914 – середина 1916 г. СПб., 2003. С. 79, 82.

16 ГАКО. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 10. Л. 197; Д. 14. Л. 27, 27 об.

17 ЦГА УР. Ф. 255. Оп. 1. Д. 1. Л. 66.

18 Там же. Д. 6. Л. 40 а.

19 Там же. Л. 164 об.

20 Там же.

21 Там же. Д. 1. Л. 138, 138 об.

22 ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 1739. Л. 11 об.; Ф. 1276. Оп. 1. Д. 10. Л. 462 об.

23 ЦГА УР. Ф. 255. Оп. 1. Д. 1. Л. 197.

24 ГАКО. Ф. 1276. Оп. 1. Д. 10. Л. 457.

25 Там же. Д. 14. Л. 680, 152 об.

26 ЦГА УР. Ф. 255. Оп. 1. Д. 6. Л. 278 об.

27 Там же. Л. 8.

28 Там же. Л. 4.

29 Там же. Л. 15 .

30 Там же. Л. 26.

31 Там же. Л. 49.

32 Там же. Л. 24.

33 ГАКО. Ф. 714. Оп. 1. Д. 3. Л. 196.

LETTERS FROM FIELD ARMY AS THE ADDITIONAL SOURCE ON STUDYING OF HISTORY OF THE FIRST WORLD WAR (ON THE EXAMPLE OF VIATKA PROVINCE)

Аннотация

В статье анализируются письма из действующей армии в Вятскую губернию в годы Первой мировой войны, что позволяет проследить, как и почему за три с небольшим года войны произошло смещение интересов армии с чисто военных в сторону социальных проблем.

Given article opens the maintenance of letters from field army in Viatka province in days of the First World War.

Ключевые слова / Keywords

Источник, фронтовые письма, Первая мировая война, Вятская губерния. front letters, the First World War.

Липина Светлана Анатольевна

Lipina Svetlana Anatolevna

кандидат исторических наук

The candidate of historical sciences

доцент кафедры «История российской государственности» ГОУ ВПО «Ижевский государственный технический университет»

dotsent (associate professor) Chairs «History of the Russian statehood»

the Izhevsk state technical university

Электронная почта

Этот e-mail адрес защищен от спам-ботов, для его просмотра у Вас должен быть включен Javascript