РОССИЙСКИЕ «ОТРАЖЕННЫЕ СТРАХИ» НА ПРОСТРАНСТВАХ ЗАПАДНОЙ АРКТИКИ

| 10 Сентября 2009

Норвегия и Россия максимальной протяженностью своих границ обращены к арктическим водам. В отношениях между странами веками преобладают добрососедские отношения. Эта истина давно стала аксиомой в истории, политологии и общественном сознании россиян. Однако это добрососедство автоматически не отменяет имеющиеся между странами противоречия. Эти разногласия проявляются по мере все более глубокого хозяйственного освоения Арктики. Добрососедство помогает своевременно разрешать эти разногласия и противоречия на взаимоприемлемой основе, не давая им превращаться в разрушительные болезненные «фобии».

Наиболее существенная из территориальных проблем, о которой пойдет речь, имеет для России, так сказать, «отраженный характер». Исторически вопрос был связан с вековыми опасениями Норвегии о возможных территориальных притязаниях России на районы, прилегающие к незамерзающим фьордам Финмаркена. Подобные опасения зародились еще во времена Рюриковичей и Великого Новгорода, когда границы государств на Крайнем Севере Европы не были должным образом зафиксированы. Известно, что только к 2 (14) мая 1826 г. сухопутные границы были картографированы и оформлены не допускающим двойного толкования международным соглашением. Однако и после этого имели место раздуваемые англичанами слухи о возможном захвате Российской империей стратегически важного Киркенеса. Подобные страхи были свойственны не только Норвегии, но и всей Европе, всегда опасавшейся огромного «русского медведя», хотя, как правило, агрессия всегда исходила именно от Запада (псы-рыцари, поляки, шведы, литовцы, англичане, наполеоновское и гитлеровское нашествия, интервенция 1918-1920 гг.). Однако западная пропаганда и историография преуспели в иной интерпретации истории, где потенциальным агрессором выставляялась именно Россия. Норвежские страхи - только часть этой общеевропейской концепции. Россия была поставлена в положение, когда она должна была постоянно оправдываться за то, чего не собиралась совершать. И уже это вызывало первый «отраженный страх» - страх того, что Россию на Западе «не понимают».

Октябрь 1917 г. к безосновательным норвежским территориальным фобиям прибавил реальное идеологическое противостояние разных политических систем, а также нешуточные опасения экспорта «мировой пролетарской революции»1.

В 1930-1940-е гг. Норвегия страшилась всего, что исходило с востока: советского «освободительного похода» в западную Украину и Белоруссию, присоединения Прибалтики, «зимней войны» с Финляндией, хотя безопасности Норвегии ничего не угрожало. В результате правительство Норвегии просмотрело настоящую опасность, исходившую от фашистской Германии. Недальновидная и неэффективная предвоенная внешняя политика Норвегии вызвала и ответные (отраженные) опасения СССР о неадекватности действий Осло и о незащищенности северного (арктического) фланга СССР.

Столь же неадекватной была реакция норвежского правительства на весьма осторожный зондаж со стороны СССР (1944 г.) вопроса о разрешении последнему иметь военную базу на Шпицбергене (Свальбарде), чтобы прикрыть морские подходы с запада и, возможно, ввести совместное управление архипелагом (кондоминиум). Норвегия категорически отказалась, и Советский Союз более к этому вопросу не возвращался. Однако правительство Норвегии избрало этот уже закрытый вопрос, а также далекие от ее пределов события февраля 1948 г. в Чехословакии в качестве предлога для вступления в НАТО. Это вызывало в СССР очередной «отраженный страх» и распространение «холодной войны» на воды Арктики.

Были ли у СССР основания опасаться атак своего побережья со стороны Арктики? На наш взгляд, были. Об этом свидетельствует опыт истории. За последние полтора столетия Русский Север трижды подвергался нападениям со стороны Баренцева моря:

•    англо-французские военно-морские силы находились в Белом море и у побережья Мурмана в течение двух навигаций - 1854 и 1855 гг. Сожгли Колу, атаковали Соловки2;

•    англо-американские союзники-интервенты оккупировали Мурманск и Архангельск в 1918-1919 гг.;

•    немецко-фашистские вооруженные силы использовали для своей агрессии против СССР в 1941-1944 гг. как территории Финляндии и Норвегии, так и акваторию Баренцева моря и Ледовитого океана.
 
Вступление Норвегии в НАТО резко повысило степень опасений Кремля о возможном повторении арктической агрессии в составе прежних участников (Германии, Франции, Англии, США). Разница состояла в том, что впервые в истории потенциальным противником и объектом ответного удара становилась Норвегия. Результатом этих страхов стала неизбежная и резкая милитаризация Кольского полуострова, Белого моря и вод Ледовитого океана.
С 1871 г. к началу XX в. постепенно актуализировалась проблема государственной принадлежности и условий эксплуатации природных богатств архипелага Шпицберген и о. Медвежий. Главными претендентами на эти арктические территории выступали Швеция, Норвегия и Россия. До начала Первой мировой войны и революционных событий в России 1917 г. этот вопрос так и не был разрешен. Советскую Россию совершенно не могло устроить то обстоятельство, что судьба Шпицбергена и о. Медвежий была преднамеренно решена Парижским (Версальским) соглашением от 9 февраля 1920 г. без ее участия. Советское правительство только в 1925 г. частично, а 7 мая 1936 г. окончательно присоединилось к этому договору, пойдя тем самым на значительные уступки Норвегии. То, что это была именно уступка, признал в свое время посол Норвегии в России Пер Тресселт3. Сегодня становится очевидным, что Парижское соглашение оказалось далеким от совершенства и ныне устарело. Оно не учитывало таких понятий, как шельф и зона экономической заинтересованности, практически не существовавших в то время. Текст этого документа позволяет заинтересованным сторонам по-разному трактовать его положения о хозяйственной деятельности в районе архипелага. Возможно, что именно отказ западных участников Парижской конференции 1920 г. учесть мнение Советской России на архипелаге и прилегающих к нему водах привел к несовершенству документа и современному кризису.
В целом можно говорить о том, что в течение XX и начала XXI в. обнаруживается тенденция перенесения проблемных пограничных вопросов между Россией и Норвегией с материка в арктические воды.
Определенные трения с норвежцами возникли в 1921 и 1922 гг. в связи с декретом советского правительства от 24 мая 1921 г. о введении двенадцатимильной зоны русских территориальных вод вместо существовавшей ранее трехмильной зоны. Норвежские рыбаки и морепромышленники не желали признавать этого нововведения и часто попадались на браконьерстве. Спустя несколько лет, 6 мая 1926 г., СССР информировал Норвегию о принятии 15 апреля того же года секторального (меридианального) принципа своих границ
 
в заполярных областях (в водах Ледовитого океана)4. Норвежское правительство не спешило с ответом на эту ноту, протянув с ним два с половиной года. И уже одно это ясно свидетельствовало о полном нежелании Королевского правительства соглашаться с советскими пограничными установлениями в арктических водах. 19 декабря 1928 г. в ответной ноте премьер-министр Норвегии Ю.Л. Мувинкель отказался определить «окончательную точку зрения» и резервировал право «вернуться к данной проблеме» в более подходящее время. Землю Франса-Иосифа он уже тогда прямо отказался признавать советской территорией5. Подходящее, с норвежской точки зрения, время наступило 15 июня 1977 г., когда правительство этой страны заявило о введении 200-мильной рыбоохранной зоны и вместо положенного Парижским соглашением «ограниченного суверенитета» ввело полную подчиненность территорий Шпицбергена и о. Медвежьего своему хозяйственному законодательству8. СССР с этим не согласился. Кроме того, это положение вступило в противоречие с советским «секторальным принципом», действовавшим уже 50 лет. Осло предложило СССР пересмотреть границы в Арктике в пользу Норвегии по так называемой «срединной линии». Советский Союз отказался это сделать и до периода перестройки его более не обсуждал. Но начиная с М.Горбачева и во времена Б.Ельцина Норвегия все более настойчиво ставила этот вопрос, полагая, что его решение может быть оформлено только значительными односторонними территориальными уступками России. Руководство «позднего» СССР сначала пошло на признание «спорными» 175 тыс. кв. км шельфа7, а в 1988 г. пошло на уступки в северной части этого района. В 1991 г. во время визита в Норвегию М.Горбачев заявил, что спорный вопрос уже «на две трети разрешен». Однако и визит Б.Ельцина в Норвегию в 1996 г., и его предложение обсуждать одновременно новые границы и условия добычи нефти и газа на шельфе почти не продвинули дела8.
Спорной территорией осталась так называемая «серая зона» -примерно 40 тыс. кв. км шельфа наиболее важных не только в традиционном, рыболовном, но еще более в оборонном и геологическом отношениях. Оценочные ресурсы зоны составляют до полумиллиарда тонн нефти и около трех триллионов кубометров газа9. Кроме того, с отдачей части этих территорий Северный флот оказывался бы отрезанным от мирового океана10- Закреплением за собой части территорий, принадлежащих СССР, Норвегия хотела разрешить надвигающийся на нее в ближайшие годы энергетический кризис, ибо соответствующие запасы Северного моря быстро исчерпываются. На предлагаемый Россией кондоминиум по эксплуатации «серой зоны» Норвегия ответила отказом11. Следует подчеркнуть и тот факт, что
 
Норвегия фактически является конкурентом России в сфере поставок нефти и газа в страны Западной Европы. А страны ЕС и НАТО, поддерживая Осло, руками Норвегии добиваются серьезного хозяйственного и военно-стратегического ослабления России в Арктике.
В отношениях сторон приближается критический момент, когда неурегулированные в течение всего XX в. вопросы о границах и правах в Баренцевом море могут привести к развитию взаимных «фобий». Современные территориальные претензии Норвегии к России в водах Баренцева моря - только частный случай. Серьезное беспокойство вызывает то обстоятельство, что с 1990-х гг. практически на всех самых протяженных границах России инициируется аналогичное напряжение. Соседние государства, воспользовавшись распадом СССР и ослаблением Российской Федерации, пытаются повсеместно их оспаривать, что вызывает в российском общественном мнении появление тревожных страхов, или «фобий».
Свидетельством тому явился вечерний телефонный опрос телезрителей, проведенный 7 февраля 2006 г. популярной в России студией ТВЦ во время передачи «Московская мозаика». Вопрос был сформулирован следующим образом: «Чего хотят от России соседние страны на самом деле?» Телезрителям предлагалось на выбор три варианта ответа. С первым вариантом - от России хотят предсказуемости и стабильности - согласились в итоге подсчетов всего 268 зрителей; со вторым - от России хотят нефти и газа - оказались солидарны 728 позвонивших в студию. Но самым поразительным оказался выбор третьего варианта - от России хотят территорий, -за который в ходе телепередачи высказались 4356 абонентов. Причем, второй и третий варианты ответов, на наш взгляд, не сильно различаются между собой, ибо российские территории требуются соседями не сами по себе, а ради содержащихся в них природных ресурсов. Результаты опроса репрезентативны, показательны и тревожны. Формирование «фобии» налицо. В России оживает синдром «осажденной крепости», характерный для периода 1920-1930-х гг. На Русском Севере этот синдром развивается под влиянием норвежских требований в так называемой «серой зоне» Баренцева моря и октябрьской 2005 г. охотой за российскими траулерами в районе Шпицбергена. Эти «фобии» являются питательной средой для национализма, а в перспективе и формирования диктаторских режимов, причем, не только в России. Историческую ответственность за такую потенциальную перспективу должны будут разделить правящие круги тех стран, которые, пользуясь выгодной, как им кажется, ситуацией, пытаются заставить Россию пойти на необоснованные односторонние территориальные уступки.
 
Примечания
1    См. об этом подробнее в международном сборнике статей: Страх и ожидания. Россия и Норвегия в XX веке/ Сб. ст. под. ред. В.И. Голдин и Е.П. Нильсен. Архангельск, 1997. Издание этого сборника на норвежском языке вышло годом раньше (1996) и тоже в Архангельске.
2    Давыдов РА., Попов Г.П. Оборона Русского Севера в годы Крымской войны. Хроника событий. Екатеринбург, 2005. С. 3.
3    Пер Тресселт. Соседи по Северу// Международная жизнь. 1997. № 5. С. 39.
4    Советско-норвежские отношения. 1917-1955 / Сб. документов под ред. А.О. Чубарьяна и У.Ристе. М., 1997. С. 146-147.
5    Там же. С. 171-172.
6    Пер Тресселт. Указ. соч. С. 39.
7    155 тыс. кв. км этих площадей приходятся на акваторию Баренцева моря.
8    Ingrid Kvalvik. Assessing the Delimitation Negotiations between Norway and the Soviet Union/Russia // Acta Borealia. 2004. V. 21. P. 71.
9    Якуш Н.Н. Национальные интересы России на архипелаге Шпицберген // Русский Север в системе геополитических интересов России: Сб. материалов конференции / Отв. ред. В.И. Голдин, В.А. Михайлов. М.; Архангельск, 2002. С. 54.
10    Выход в мировой океан будет возможен только подо льдом. См.:
Информационно-аналитический материал МВК СБ РФ «О кризис-
ной ситуации в северных регионах России и возможных угрозах
национальной безопасности страны. М., 1999.
11    Пер Тресселт. Указ. соч. С. 41.