.|
КРЫМСКИЙ КАДЕТСКИЙ КОРПУС 1920-1929 гг.
| 14 Апреля 2010
В ходе Гражданской войны в России и исхода Белой армии вместе с ней эмигрировали и некоторые кадетские корпуса. Часть из них оказалась в Югославии. Там были воссозданы российские кадетские корпуса, в том числе и Крымский кадетский корпус.
During the Civil war in Russia and the exodus of the White army together with it some kadet corpses emigrated. Part of them setteled in Yugoslavia. Russian kadet corpses were recreated there, among them the Crimean kadet corps.
Ключевые слова / Keywords
Гражданская война, Белая армия, кадетский корпус, Крым, Державная комиссия, образование, воспитание. Civil war, White army, kadet corps, Crimea, State commission, education, upbringing.
Путь российских кадетских корпусов в эмиграцию фактически начался 19 октября 1919 г., когда Петровский-Полтавский кадетский корпус в силу сложившихся обстоятельств Гражданской войны покинул Полтаву и перебрался во Владикавказ, где гостеприимно был принят Владикавказским кадетским корпусом. В общей сложности во Владикавказе собралось до 900 кадет.
Весной 1920 г. было принято решение об эвакуации кадетских корпусов из Владикавказа в Крым. Эвакуацию было решено проводить через порты Грузии. Переход по Военно-Грузинской дороге совершался пешим порядком, подвод было очень мало, и они главным образом предназначались для провианта. В день колонна проходила по 20-25 км. В ней были кадеты 9-10 лет. От непогоды беженцы укрывались бурками, которые были выданы всем участникам похода.
23 марта 1920 г. корпуса прибыли в Кутаиси. Грузинские власти не оказали кадетам никакой помощи. Они были помещены в какой-то лагерь, за проволоку, питались теми продуктами, которые удалось вывезти с собой. 9 июня 1920 г. на пароходе «Кизил Арват» кадетские корпуса были доставлены в Крым. По прибытии в Крым удалось оперативно провести объединение корпусов и одиночных кадет других корпусов в один корпус, который разместился в Ореанде (Ялта). В начале июля по приказу Главнокомандующего Русской армией генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля корпус возглавил бывший директор 1-го Московского императрицы Екатерины II кадетского корпуса генерал-лейтенант Владимир Валерьянович Римский-Корсаков.
К этому времени был издан приказ об отчислении из рядов Русской армии всех кадет - несовершеннолетних и не окончивших средние учебные заведения детей, и направлении их в распоряжение генерал-лейтенанта В.В. Римского-Корсакова. Во вновь созданном кадетском корпусе практически были представлены все кадетские корпуса, кроме Сибирского, Иркутского, Хабаровского и Донского.
В соответствии с приказом П.Н. Врангеля с 22 октября 1920 г. корпус стал именоваться Крымским кадетским корпусом. Корпусу был присвоен алый погон с белой выпушкой и двумя отдельными буквами «КК» желтого цвета. К этому времени численный состав корпуса составил приблизительно 500 человек.
Тем же приказом в состав Крымского кадетского корпуса был включен Феодосийский интернат при Киевском Константиновском пехотном училище, располагавшемся в Феодосии. Он был основан генералом А.И. Деникиным в январе 1920 г. для несовершеннолетних детей, направлявшихся с фронта в ведение начальника Киевского Константиновского пехотного училища. Феодосийскому интернату был присвоен малиновый погон с белой выпушкой и буквами «Ф.И.» на погоне. Размещался интернат в полуразрушенных казармах Симферопольского пехотного полка, там же, где и Киевское Константиновское военное училище.
Целью основания интерната было желание собрать в него кадет, разбросанных по югу России, и создать для них более или менее приемлемые условия для существования и учебы. Ядром интерната стали кадеты четырех младших классов Сумского кадетского корпуса, прибывшие в Феодосию с ротным командиром корпуса полковником князем П.П. Шаховским, который и был назначен директором интерната.
Появлявшихся мальчишек водворяли в интернат силой. Они прибывали вшивые, разутые, грязные, в изорванной одежде. Заботами П.П. Шаховского, офицеров-воспитателей и каптенармуса мальчишки приводились в божеский вид. У них отбирали всю одежду и выдавали имевшуюся на складах солдатскую форму. Со всем могли расстаться кадеты, но только не с погонами. Своих погон прибывшие с фронта кадеты не сдавали.
Кадеты Крымского корпуса голодали, их питание было организовано плохо. На толкучку выносилось все, что могло быть продано. Купив на вырученные деньги продукты, кадеты в корпусе устраивали пир. К холодам их одели в английское обмундирование. В Феодосийском интернате у кадет сложился свой кодекс чести. Схитрить, соврать что-либо офицеру-воспитателю, даже не выполнить его приказание, считалось геройством. Но не выполнить приказания постороннего офицера считалось предосудительным и недостойным кадета. «Спереть» у торговки на базаре грушу, яблоко, кисть винограда не считалось преступлением. Это было «умение». Взять лакомство тайком у своего товарища считалось недопустимым воровством. Здесь же внедрилась в среде кадетов площадная брань, которую занесли в интернат «фронтовики».
Особым авторитетом среди кадет пользовались те, кто успел уже побывать на фронте. «Фронтовики» пользовались непререкаемым авторитетом и соответственно этому уважением и завистью. Эти «стратеги» на все имели свое мнение и с большим апломбом давали оценку всем происходящим событиям. В любом споре последнее слово было за «фронтовиками».
Крымский кадетский корпус перед эвакуацией из Крыма состоял не только из кадет Петровского-Полтавского и Владикавказского кадетских корпусов, но и воспитанников других корпусов, что создавало большие сложности в вопросах соблюдения дисциплины и внутреннего распорядка. Все это проявилось с особой силой, когда корпус оказался за пределами России.
Преподаватель Крымского кадетского корпуса Г.Д. Софронов в этой связи отметил: «Еще в Крыму корпус представлял собой массу кадет, по своему составу резко отличающуюся от той, которая была ему свойственна в дореволюционное время. В его составе было более 50 % детей и юношей или совершенно не имевших семьи, или оторванных от нее. Вся эта молодежь была сильно тронута тлетворным духом революции и Гражданской войны, причем, многие в последней принимали непосредственное участие1.
В ночь на 1 ноября 1920 г. состоялась эвакуация корпуса из Крыма. Младшая рота была погружена на пароход «Константин», а основной состав – на паровую баржу «Хриси». В.В. Римский-Корсаков, не доверяя команде судна, приказал двум кадетам, имевшим опыт службы на флоте, присмотреть за рулевым, чтобы тот не изменил курс. Вскоре выяснилось, что судно идет не в Константинополь, а в Одессу. Капитана и рулевого тут же арестовали, к штурвалу стал кадет М. Каратеев. Вместе с другим кадетом они направили судно в нужном направлении.
На пятые сутки баржа и пароход прибыли на константинопольский рейд. Вскоре все кадеты были пересажены на пароход «Владимир». Там к корпусу присоединились воспитанники Феодосийского интерната с полковником П.П. Шаховским, эвакуировавшиеся из Крыма на пароходе «Корнилов». Весь скорбный путь Владикавказского кадетского корпуса по Военно-Грузинской дороге от Владикавказа до г. Стрнище в Королевстве Сербов, Чорватов и Словенцев (С.Х.С.) был запечатлен на рисунках преподавателем рисования Владикавказского кадетского корпуса полковником Иваном Павловичем Трофимовым2.
На рейде Константинополя крымские кадеты сумели себя достойно показать в обстановке, которая потребовала от них не только выдержки и терпения, но и определенного мужества. На «Хриси», где находился Крымский кадетский корпус, по инициативе вице-унтер-офицера Михаила Каратеева на реях взвились сигналы: «терпим голод» и «терпим жажду». Через какое-то время к барже «Хриси», где находились кадеты, подошел английский корабль. На его верхней палубе был установлен киносъемочный аппарат, рядом стоял стол, на котором высилась груда нарезанного ломтями белого хлеба. Здесь же находились нарядно одетые женщины и мужчины, среди них и один русский. На вопрос, голодны ли кадеты, те ответили утвердительно.
Кадеты ожидали, что их сфотографируют, а затем будут кормить. Оказалось, что англичане хотели запечатлеть момент, когда кадетам будут бросать хлеб и голодные кадеты бросятся его поднимать с палубы. Когда женщины начали кидать в толпу кадет ломти хлеба, кое-кто из них уже бросился его поднимать. Начальство растерялось, и в этот момент раздался голос «генерала» выпуска Л. Лазаревича, который, оценив обстановку, крикнул: «Не прикасаться к этому хлебу. Не видите, что эта сволочь хочет снять, чтобы показывать «русских дикарей», которые дерутся из-за еды»3.
Ломти хлеба сыпались на головы кадет, но они стояли неподвижно, будто не замечая этого. Л. Лазаревич попросил, чтобы англичане оставили их в покое. Карантинное стояние на рейде Константинополя затянулось, так как выяснилось, что к тому времени ни одна страна не проявила интереса к русским юношам. Наконец, было получено известие, что кадет готово принять Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. 8 декабря 1920 г. корпус прибыл в бухту Бакар Королевства С.Х.С. и оттуда по железной дороге перевезен в г. Стрнище.
В это время корпус состоял из 5 рот, 20 классных отделений. В корпусе числилось 650 кадет в возрасте от 10-12 лет до 21 года, 29 человек педагогического и 8 человек административно-хозяйственного персонала. Некоторые из воспитанников пропустили по одному-два учебных года. Среди кадет было 229 участников боевых действий на фронтах Гражданской войны, из низ 59 – раненые и контуженых, 40 – награжденных боевыми наградами. Кадет Николай Вовченко был награжден знаком Георгиевского ордена 2-й, 3-й и 4-й степеней. Кадеты Владимир Бунин, Вячеслав Вержбицкий, Николай Северьянов, Алексей Скворцов – знаком Георгиевского ордена 3-й и 4-й степеней.
Георгиевские кавалеры оставались кумирами кадет в течение всего времени пребывания тех в кадетском корпусе. Ежегодно в день Св. Георгия 9 декабря кадеты качали на руках георгиевских кавалеров и носили их по коридорам корпуса. Когда директором корпуса был назначен георгиевский кавалер генерал-лейтенант М.Н. Промтов, кадеты старшей роты приходили утром 9 декабря к нему в кабинет, поднимали генерала в кресле на руки и в таком положении носили по всему длинному коридору.
Бараки в Стрнище, предоставленные в распоряжение корпуса, были плохо приспособлены для жилья и тем более для учебы. Деревянные, крытые толем, бараки, служившие во время Первой мировой войны местом для размещения военнопленных, не способствовали подъему духа у прошедшей через ужасы Гражданской войны и эвакуации молодежи. Инспектор классов полковник Г.К. Маслов в одном из первых рапортов на имя российского военного атташе докладывал, что «условия для размещения корпуса ужасные и потребуются колоссальные усилия для создания нормальной обстановки для проживания и учебы»4.
С начала 1920 г. Крымский кадетский корпус пережил три эвакуации: в Кутаиси, в Крым, в Сербию. Каждая эвакуация разрушала почти до основания всю предыдущую воспитательную работу, и после каждой эвакуации офицерскому и педагогическому составу все с большим и большим трудом приходилось заново налаживать жизнь кадетского корпуса. «На кадет же период эвакуации и Гражданской войны произвел самое растлевающее действие, – отмечал командир роты подполковник Е.А. Худыковский. – У них произошла полная переоценка ценностей: все, что до этого считалось безнравственным, стало нормальным, все недопустимое – вполне возможным. Особенно резко изменился взгляд на отношение к чужой собственности, и на этой почве происходило наибольшее число проступков»5.
Наиболее характерными и типичными проступками этого периода жизни корпуса, помимо общей распущенности и грубости, было крайне пренебрежительное отношение к чужой, особенно казенной собственности. Случаи так называемого «загона» казенных вещей были явлением самым заурядным, и проступки подобного рода в сознании кадетской массы трактовались не как явления позорные, а скорее как проявление лихости и молодечества.
Вероятно, в это время в кадетском «Журавле» появились строки:
«Вся Словения одета
За счет Крымского кадета».
В Стрнище отмечались многочисленные случаи срыва уроков, бунт кадет, скандалы, воровство. 28 апреля 1922 г. состоялось массовое выступление кадет против директора генерал-лейтенанта В.В. Римского-Корсакова. 7 июня того же года кадет Загоскин уговорил кадет 2-й роты устроить бенефис одному из офицеров-воспитателей. Примерно в то же время кадеты 1-й роты устроили бенефис дежурному офицеру-воспитателю6.
Во время пребывания в Стрнище доставалось от кадет и местным жителям. Вспоминает Сергей Ольденбергер: «1921-й год... Идет строй кадет под командой вице-унтер-офицера, за спиной ранцы или подобие таковых, шагают и поют песни. Местные крестьяне, привыкшие к кадетам, не обращают на них внимания. Пройдя деревню, дается команда «разойтись». Оказывается, это район яблочных садов и каштановых рощ. Ранцы быстро наполняются, и кадеты снова строем возвращаются. Когда словенцы догадались, что это за прогулки, то они, вооружившись палками, вышли из деревни с твердым намерением защитить свое добро, но были обращены в бегство ураганным огнем из пращей…
Вот как вспоминал Константин Синькевич, поступивший в Крымский корпус в конце 1922 г., первые дни пребывания в корпусе: «Меня окружала шумная ватага загорелых мальчишек, добывавших себе добавочное пропитание всякими способами: сбором грибов и ягод в лесу, меновой торговлей, мелким жульничеством и походами в ближайшее село. Относительно «жульничества» следует сказать, что в кадетской среде оно полностью исключалось. Если кто-нибудь, когда-нибудь осмеливался стибрить что-либо у товарища – его ожидала жестокая кара всей роты. Зато ловкий обман местного торговца или крестьянина считался геройским поступком»7.
Наиболее радикальной мерой по наведению порядка в корпусе считалось исключение из его рядов наиболее злостных нарушителей дисциплины, подстрекателей к организации коллективных выступлений. Не следует забывать, что в старшей роте были совершенно взрослые молодые люди, которые тяготились установленными в корпусе порядками.
Однако не так просто было избавиться от наиболее одиозных фигур. Более или менее просто решался вопрос, если у кадета были живы родители, и его можно было отправить на их попечение. Другое дело, когда у кадета никого не было, тогда кадетский корпус в определенной степени нес моральную ответственность за устройство исключенного из корпуса кадета.
С большим трудом, учебный процесс в Стрнище удалось наладить. Об условиях, при которых кадетские корпуса начали свою деятельность, свидетельствует доклад инспектора классов за период с января по май 1921 г.: «Начали мы уроки в весьма тяжелых условиях. Перенаселенность в бараках, холод, недостаток одежды и обуви, недостаток учебников и других учебных предметов, как и самой примитивной мебели, являлись непреодолимым препятствием для начала работы. И все же, в начале января уроки начались. В каждом бараке работало 3-4 группы с 2-8 отделениями. Ученики стояли, как и преподаватели, или сидели на кроватях или на полу. Вместо грифельных досок пользовались кусками материи, прибитыми к стене. Писали кадеты в тетрадях, положенных на собственные колени или на спину впереди находящегося товарища. Писали и лежа на животе, подкладывая под тетрадь тарелку или котелок. Холодно настолько, что немеют руки, а чернила ночью замерзают. Когда потеплело, занятия были перенесены в лес»8.
В первые недели и месяцы пребывания Крымского корпуса в Стрнище многое зависело от офицеров-воспитателей. Они тоже были подавлены всеми произошедшими событиями. Но среди них были и такие, кто находил в себе силы и стремился максимально положительным примером воздействовать на души ребят. В отделении, которым командовал В.М. Гончаренко из тридцати кадет половина прошла фронты Гражданской войны и носила георгиевские отличия. Чтобы отвлечь кадет отделения от тяжелых мыслей, вернуть им веру в самих себя, поднять собственное самосознание, он предложил кадетам создать драматический театр, в который привлек дочерей преподавателя кадетского корпуса подполковника А.Н. Пограничного.
В сентябре 1921 г. в Крымском кадетском корпусе произошло знаменательное событие. Кадет Сумского кадетского корпуса Дмитрий Потемкин доставил директору корпуса вывезенное из России знамя Сумского кадетского корпуса. По этому поводу был издан приказ по корпусу, кадет Д. Потемкин был произведен в вице-унтер-офицеры. До выпуска из Крымского кадетского корпуса Д. Потемкин оставался знаменщиком и выносил в строй знамя своего корпуса.
15 октября 1921 г. состоялся первый выпуск Крымского корпуса. Корпус окончили 83 кадета, его покинули самые старшие кадеты в возрасте 22-23 лет, пережившие все тяготы Гражданской войны и исхода из России. 17 выпускников поступили в Николаевское кавалерийское училище.
Своим становлением, существованием и дальнейшим развитием Крымский корпус, конечно, во многом обязан генерал-лейтенанту В.В Римскому-Корсакову. В течение многих лет он был инспектором классов, а затем директором 1-го Московского императрицы Екатерины II кадетского корпуса, которым руководил с 1904 г. до его закрытия в 1918 г.
В тех условиях, в которых оказался Крымский корпус за рубежом, педагогическому составу предстояла работа исключительной трудности. Директору корпуса и персоналу предстояло думать о развитии у кадет чувств и настроений, которые помогли бы преодолеть черствость и неверие в справедливость, поселившиеся в их душах в годы лихолетья. В кадетах следовало воспитать чувство, что каждый из них всегда и везде является представителем своей родины – России. Сильную тоску по Родине и родным, привычку в смутные дни к бродяжничеству на фронтах, в боях и в тылу – все это предстояло преодолеть офицерам и преподавателям кадетского корпуса.
Не меньше, чем воспитанию патриотических чувств и любви к Родине, уделялось внимание и духовному воспитанию. Кадет приучали пристойно вести себя на уроках закона Божия, что было довольно трудно сделать из-за общей невоспитанности и отсутствия дисциплины среди кадет. Особенно обращалось внимание на поведение кадет в церкви, где они прислуживали в алтаре, участвовали в церковном хоре.
В 2009 г. исполнилось 80 лет со дня закрытия Крымского кадетского корпуса. Практически никого не осталось в живых из персонала и выпускников корпуса. Годы взяли свое. Но память о Крымском кадетском корпусе жива. Она жива в делах и свершениях директоров, офицеров-воспитателей, преподавателей и выпускников кадетского корпуса, в сохранившихся документах, воспоминаниях о жизни корпуса. Она жива в названии центральной площади Белой Церкви – «Площади Русских кадет». Эту память хранят в своем великолепном музее В.Н. Филимонова и В.Н. Кастелянов, потомки тех, кто был судьбой связан с Крымским кадетским корпусом.
Примечания
1. Государственный архив Российской федерации (ГАРФ). Ф. 6792. Оп. 2. Д. 87. Л. 370-371.
2. Все рисунки, выполненные И.П. Трофимовым, прекрасно сохранились в семье потомков кадет Владимира Николаевича и Валентины Николаевны Кастеляновых, проживающих в настоящее время в Белой Церкви.
3. Кадетские корпуса за рубежом. 1920-1945. Монреаль, 1970. С. 130.
4. Синькевич К.Ф. Вне Родины. М.-Рыбинск, 2004. С. 88.
5. ГАРФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 87. Л. 364 об.
6. Там же. Л. 112.
7. Синькевич К.Ф. Вне Родины. М.-Рыбинск, 2004. С. 29.
8. Синькевич К.Ф. Вне Родины. М.-Рыбинск, 2004. С. 40-41.
During the Civil war in Russia and the exodus of the White army together with it some kadet corpses emigrated. Part of them setteled in Yugoslavia. Russian kadet corpses were recreated there, among them the Crimean kadet corps.
Ключевые слова / Keywords
Гражданская война, Белая армия, кадетский корпус, Крым, Державная комиссия, образование, воспитание. Civil war, White army, kadet corps, Crimea, State commission, education, upbringing.
Путь российских кадетских корпусов в эмиграцию фактически начался 19 октября 1919 г., когда Петровский-Полтавский кадетский корпус в силу сложившихся обстоятельств Гражданской войны покинул Полтаву и перебрался во Владикавказ, где гостеприимно был принят Владикавказским кадетским корпусом. В общей сложности во Владикавказе собралось до 900 кадет.
Весной 1920 г. было принято решение об эвакуации кадетских корпусов из Владикавказа в Крым. Эвакуацию было решено проводить через порты Грузии. Переход по Военно-Грузинской дороге совершался пешим порядком, подвод было очень мало, и они главным образом предназначались для провианта. В день колонна проходила по 20-25 км. В ней были кадеты 9-10 лет. От непогоды беженцы укрывались бурками, которые были выданы всем участникам похода.
23 марта 1920 г. корпуса прибыли в Кутаиси. Грузинские власти не оказали кадетам никакой помощи. Они были помещены в какой-то лагерь, за проволоку, питались теми продуктами, которые удалось вывезти с собой. 9 июня 1920 г. на пароходе «Кизил Арват» кадетские корпуса были доставлены в Крым. По прибытии в Крым удалось оперативно провести объединение корпусов и одиночных кадет других корпусов в один корпус, который разместился в Ореанде (Ялта). В начале июля по приказу Главнокомандующего Русской армией генерал-лейтенанта П.Н. Врангеля корпус возглавил бывший директор 1-го Московского императрицы Екатерины II кадетского корпуса генерал-лейтенант Владимир Валерьянович Римский-Корсаков.
К этому времени был издан приказ об отчислении из рядов Русской армии всех кадет - несовершеннолетних и не окончивших средние учебные заведения детей, и направлении их в распоряжение генерал-лейтенанта В.В. Римского-Корсакова. Во вновь созданном кадетском корпусе практически были представлены все кадетские корпуса, кроме Сибирского, Иркутского, Хабаровского и Донского.
В соответствии с приказом П.Н. Врангеля с 22 октября 1920 г. корпус стал именоваться Крымским кадетским корпусом. Корпусу был присвоен алый погон с белой выпушкой и двумя отдельными буквами «КК» желтого цвета. К этому времени численный состав корпуса составил приблизительно 500 человек.
Тем же приказом в состав Крымского кадетского корпуса был включен Феодосийский интернат при Киевском Константиновском пехотном училище, располагавшемся в Феодосии. Он был основан генералом А.И. Деникиным в январе 1920 г. для несовершеннолетних детей, направлявшихся с фронта в ведение начальника Киевского Константиновского пехотного училища. Феодосийскому интернату был присвоен малиновый погон с белой выпушкой и буквами «Ф.И.» на погоне. Размещался интернат в полуразрушенных казармах Симферопольского пехотного полка, там же, где и Киевское Константиновское военное училище.
Целью основания интерната было желание собрать в него кадет, разбросанных по югу России, и создать для них более или менее приемлемые условия для существования и учебы. Ядром интерната стали кадеты четырех младших классов Сумского кадетского корпуса, прибывшие в Феодосию с ротным командиром корпуса полковником князем П.П. Шаховским, который и был назначен директором интерната.
Появлявшихся мальчишек водворяли в интернат силой. Они прибывали вшивые, разутые, грязные, в изорванной одежде. Заботами П.П. Шаховского, офицеров-воспитателей и каптенармуса мальчишки приводились в божеский вид. У них отбирали всю одежду и выдавали имевшуюся на складах солдатскую форму. Со всем могли расстаться кадеты, но только не с погонами. Своих погон прибывшие с фронта кадеты не сдавали.
Кадеты Крымского корпуса голодали, их питание было организовано плохо. На толкучку выносилось все, что могло быть продано. Купив на вырученные деньги продукты, кадеты в корпусе устраивали пир. К холодам их одели в английское обмундирование. В Феодосийском интернате у кадет сложился свой кодекс чести. Схитрить, соврать что-либо офицеру-воспитателю, даже не выполнить его приказание, считалось геройством. Но не выполнить приказания постороннего офицера считалось предосудительным и недостойным кадета. «Спереть» у торговки на базаре грушу, яблоко, кисть винограда не считалось преступлением. Это было «умение». Взять лакомство тайком у своего товарища считалось недопустимым воровством. Здесь же внедрилась в среде кадетов площадная брань, которую занесли в интернат «фронтовики».
Особым авторитетом среди кадет пользовались те, кто успел уже побывать на фронте. «Фронтовики» пользовались непререкаемым авторитетом и соответственно этому уважением и завистью. Эти «стратеги» на все имели свое мнение и с большим апломбом давали оценку всем происходящим событиям. В любом споре последнее слово было за «фронтовиками».
Крымский кадетский корпус перед эвакуацией из Крыма состоял не только из кадет Петровского-Полтавского и Владикавказского кадетских корпусов, но и воспитанников других корпусов, что создавало большие сложности в вопросах соблюдения дисциплины и внутреннего распорядка. Все это проявилось с особой силой, когда корпус оказался за пределами России.
Преподаватель Крымского кадетского корпуса Г.Д. Софронов в этой связи отметил: «Еще в Крыму корпус представлял собой массу кадет, по своему составу резко отличающуюся от той, которая была ему свойственна в дореволюционное время. В его составе было более 50 % детей и юношей или совершенно не имевших семьи, или оторванных от нее. Вся эта молодежь была сильно тронута тлетворным духом революции и Гражданской войны, причем, многие в последней принимали непосредственное участие1.
В ночь на 1 ноября 1920 г. состоялась эвакуация корпуса из Крыма. Младшая рота была погружена на пароход «Константин», а основной состав – на паровую баржу «Хриси». В.В. Римский-Корсаков, не доверяя команде судна, приказал двум кадетам, имевшим опыт службы на флоте, присмотреть за рулевым, чтобы тот не изменил курс. Вскоре выяснилось, что судно идет не в Константинополь, а в Одессу. Капитана и рулевого тут же арестовали, к штурвалу стал кадет М. Каратеев. Вместе с другим кадетом они направили судно в нужном направлении.
На пятые сутки баржа и пароход прибыли на константинопольский рейд. Вскоре все кадеты были пересажены на пароход «Владимир». Там к корпусу присоединились воспитанники Феодосийского интерната с полковником П.П. Шаховским, эвакуировавшиеся из Крыма на пароходе «Корнилов». Весь скорбный путь Владикавказского кадетского корпуса по Военно-Грузинской дороге от Владикавказа до г. Стрнище в Королевстве Сербов, Чорватов и Словенцев (С.Х.С.) был запечатлен на рисунках преподавателем рисования Владикавказского кадетского корпуса полковником Иваном Павловичем Трофимовым2.
На рейде Константинополя крымские кадеты сумели себя достойно показать в обстановке, которая потребовала от них не только выдержки и терпения, но и определенного мужества. На «Хриси», где находился Крымский кадетский корпус, по инициативе вице-унтер-офицера Михаила Каратеева на реях взвились сигналы: «терпим голод» и «терпим жажду». Через какое-то время к барже «Хриси», где находились кадеты, подошел английский корабль. На его верхней палубе был установлен киносъемочный аппарат, рядом стоял стол, на котором высилась груда нарезанного ломтями белого хлеба. Здесь же находились нарядно одетые женщины и мужчины, среди них и один русский. На вопрос, голодны ли кадеты, те ответили утвердительно.
Кадеты ожидали, что их сфотографируют, а затем будут кормить. Оказалось, что англичане хотели запечатлеть момент, когда кадетам будут бросать хлеб и голодные кадеты бросятся его поднимать с палубы. Когда женщины начали кидать в толпу кадет ломти хлеба, кое-кто из них уже бросился его поднимать. Начальство растерялось, и в этот момент раздался голос «генерала» выпуска Л. Лазаревича, который, оценив обстановку, крикнул: «Не прикасаться к этому хлебу. Не видите, что эта сволочь хочет снять, чтобы показывать «русских дикарей», которые дерутся из-за еды»3.
Ломти хлеба сыпались на головы кадет, но они стояли неподвижно, будто не замечая этого. Л. Лазаревич попросил, чтобы англичане оставили их в покое. Карантинное стояние на рейде Константинополя затянулось, так как выяснилось, что к тому времени ни одна страна не проявила интереса к русским юношам. Наконец, было получено известие, что кадет готово принять Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. 8 декабря 1920 г. корпус прибыл в бухту Бакар Королевства С.Х.С. и оттуда по железной дороге перевезен в г. Стрнище.
В это время корпус состоял из 5 рот, 20 классных отделений. В корпусе числилось 650 кадет в возрасте от 10-12 лет до 21 года, 29 человек педагогического и 8 человек административно-хозяйственного персонала. Некоторые из воспитанников пропустили по одному-два учебных года. Среди кадет было 229 участников боевых действий на фронтах Гражданской войны, из низ 59 – раненые и контуженых, 40 – награжденных боевыми наградами. Кадет Николай Вовченко был награжден знаком Георгиевского ордена 2-й, 3-й и 4-й степеней. Кадеты Владимир Бунин, Вячеслав Вержбицкий, Николай Северьянов, Алексей Скворцов – знаком Георгиевского ордена 3-й и 4-й степеней.
Георгиевские кавалеры оставались кумирами кадет в течение всего времени пребывания тех в кадетском корпусе. Ежегодно в день Св. Георгия 9 декабря кадеты качали на руках георгиевских кавалеров и носили их по коридорам корпуса. Когда директором корпуса был назначен георгиевский кавалер генерал-лейтенант М.Н. Промтов, кадеты старшей роты приходили утром 9 декабря к нему в кабинет, поднимали генерала в кресле на руки и в таком положении носили по всему длинному коридору.
Бараки в Стрнище, предоставленные в распоряжение корпуса, были плохо приспособлены для жилья и тем более для учебы. Деревянные, крытые толем, бараки, служившие во время Первой мировой войны местом для размещения военнопленных, не способствовали подъему духа у прошедшей через ужасы Гражданской войны и эвакуации молодежи. Инспектор классов полковник Г.К. Маслов в одном из первых рапортов на имя российского военного атташе докладывал, что «условия для размещения корпуса ужасные и потребуются колоссальные усилия для создания нормальной обстановки для проживания и учебы»4.
С начала 1920 г. Крымский кадетский корпус пережил три эвакуации: в Кутаиси, в Крым, в Сербию. Каждая эвакуация разрушала почти до основания всю предыдущую воспитательную работу, и после каждой эвакуации офицерскому и педагогическому составу все с большим и большим трудом приходилось заново налаживать жизнь кадетского корпуса. «На кадет же период эвакуации и Гражданской войны произвел самое растлевающее действие, – отмечал командир роты подполковник Е.А. Худыковский. – У них произошла полная переоценка ценностей: все, что до этого считалось безнравственным, стало нормальным, все недопустимое – вполне возможным. Особенно резко изменился взгляд на отношение к чужой собственности, и на этой почве происходило наибольшее число проступков»5.
Наиболее характерными и типичными проступками этого периода жизни корпуса, помимо общей распущенности и грубости, было крайне пренебрежительное отношение к чужой, особенно казенной собственности. Случаи так называемого «загона» казенных вещей были явлением самым заурядным, и проступки подобного рода в сознании кадетской массы трактовались не как явления позорные, а скорее как проявление лихости и молодечества.
Вероятно, в это время в кадетском «Журавле» появились строки:
«Вся Словения одета
За счет Крымского кадета».
В Стрнище отмечались многочисленные случаи срыва уроков, бунт кадет, скандалы, воровство. 28 апреля 1922 г. состоялось массовое выступление кадет против директора генерал-лейтенанта В.В. Римского-Корсакова. 7 июня того же года кадет Загоскин уговорил кадет 2-й роты устроить бенефис одному из офицеров-воспитателей. Примерно в то же время кадеты 1-й роты устроили бенефис дежурному офицеру-воспитателю6.
Во время пребывания в Стрнище доставалось от кадет и местным жителям. Вспоминает Сергей Ольденбергер: «1921-й год... Идет строй кадет под командой вице-унтер-офицера, за спиной ранцы или подобие таковых, шагают и поют песни. Местные крестьяне, привыкшие к кадетам, не обращают на них внимания. Пройдя деревню, дается команда «разойтись». Оказывается, это район яблочных садов и каштановых рощ. Ранцы быстро наполняются, и кадеты снова строем возвращаются. Когда словенцы догадались, что это за прогулки, то они, вооружившись палками, вышли из деревни с твердым намерением защитить свое добро, но были обращены в бегство ураганным огнем из пращей…
Вот как вспоминал Константин Синькевич, поступивший в Крымский корпус в конце 1922 г., первые дни пребывания в корпусе: «Меня окружала шумная ватага загорелых мальчишек, добывавших себе добавочное пропитание всякими способами: сбором грибов и ягод в лесу, меновой торговлей, мелким жульничеством и походами в ближайшее село. Относительно «жульничества» следует сказать, что в кадетской среде оно полностью исключалось. Если кто-нибудь, когда-нибудь осмеливался стибрить что-либо у товарища – его ожидала жестокая кара всей роты. Зато ловкий обман местного торговца или крестьянина считался геройским поступком»7.
Наиболее радикальной мерой по наведению порядка в корпусе считалось исключение из его рядов наиболее злостных нарушителей дисциплины, подстрекателей к организации коллективных выступлений. Не следует забывать, что в старшей роте были совершенно взрослые молодые люди, которые тяготились установленными в корпусе порядками.
Однако не так просто было избавиться от наиболее одиозных фигур. Более или менее просто решался вопрос, если у кадета были живы родители, и его можно было отправить на их попечение. Другое дело, когда у кадета никого не было, тогда кадетский корпус в определенной степени нес моральную ответственность за устройство исключенного из корпуса кадета.
С большим трудом, учебный процесс в Стрнище удалось наладить. Об условиях, при которых кадетские корпуса начали свою деятельность, свидетельствует доклад инспектора классов за период с января по май 1921 г.: «Начали мы уроки в весьма тяжелых условиях. Перенаселенность в бараках, холод, недостаток одежды и обуви, недостаток учебников и других учебных предметов, как и самой примитивной мебели, являлись непреодолимым препятствием для начала работы. И все же, в начале января уроки начались. В каждом бараке работало 3-4 группы с 2-8 отделениями. Ученики стояли, как и преподаватели, или сидели на кроватях или на полу. Вместо грифельных досок пользовались кусками материи, прибитыми к стене. Писали кадеты в тетрадях, положенных на собственные колени или на спину впереди находящегося товарища. Писали и лежа на животе, подкладывая под тетрадь тарелку или котелок. Холодно настолько, что немеют руки, а чернила ночью замерзают. Когда потеплело, занятия были перенесены в лес»8.
В первые недели и месяцы пребывания Крымского корпуса в Стрнище многое зависело от офицеров-воспитателей. Они тоже были подавлены всеми произошедшими событиями. Но среди них были и такие, кто находил в себе силы и стремился максимально положительным примером воздействовать на души ребят. В отделении, которым командовал В.М. Гончаренко из тридцати кадет половина прошла фронты Гражданской войны и носила георгиевские отличия. Чтобы отвлечь кадет отделения от тяжелых мыслей, вернуть им веру в самих себя, поднять собственное самосознание, он предложил кадетам создать драматический театр, в который привлек дочерей преподавателя кадетского корпуса подполковника А.Н. Пограничного.
В сентябре 1921 г. в Крымском кадетском корпусе произошло знаменательное событие. Кадет Сумского кадетского корпуса Дмитрий Потемкин доставил директору корпуса вывезенное из России знамя Сумского кадетского корпуса. По этому поводу был издан приказ по корпусу, кадет Д. Потемкин был произведен в вице-унтер-офицеры. До выпуска из Крымского кадетского корпуса Д. Потемкин оставался знаменщиком и выносил в строй знамя своего корпуса.
15 октября 1921 г. состоялся первый выпуск Крымского корпуса. Корпус окончили 83 кадета, его покинули самые старшие кадеты в возрасте 22-23 лет, пережившие все тяготы Гражданской войны и исхода из России. 17 выпускников поступили в Николаевское кавалерийское училище.
Своим становлением, существованием и дальнейшим развитием Крымский корпус, конечно, во многом обязан генерал-лейтенанту В.В Римскому-Корсакову. В течение многих лет он был инспектором классов, а затем директором 1-го Московского императрицы Екатерины II кадетского корпуса, которым руководил с 1904 г. до его закрытия в 1918 г.
В тех условиях, в которых оказался Крымский корпус за рубежом, педагогическому составу предстояла работа исключительной трудности. Директору корпуса и персоналу предстояло думать о развитии у кадет чувств и настроений, которые помогли бы преодолеть черствость и неверие в справедливость, поселившиеся в их душах в годы лихолетья. В кадетах следовало воспитать чувство, что каждый из них всегда и везде является представителем своей родины – России. Сильную тоску по Родине и родным, привычку в смутные дни к бродяжничеству на фронтах, в боях и в тылу – все это предстояло преодолеть офицерам и преподавателям кадетского корпуса.
Не меньше, чем воспитанию патриотических чувств и любви к Родине, уделялось внимание и духовному воспитанию. Кадет приучали пристойно вести себя на уроках закона Божия, что было довольно трудно сделать из-за общей невоспитанности и отсутствия дисциплины среди кадет. Особенно обращалось внимание на поведение кадет в церкви, где они прислуживали в алтаре, участвовали в церковном хоре.
В 2009 г. исполнилось 80 лет со дня закрытия Крымского кадетского корпуса. Практически никого не осталось в живых из персонала и выпускников корпуса. Годы взяли свое. Но память о Крымском кадетском корпусе жива. Она жива в делах и свершениях директоров, офицеров-воспитателей, преподавателей и выпускников кадетского корпуса, в сохранившихся документах, воспоминаниях о жизни корпуса. Она жива в названии центральной площади Белой Церкви – «Площади Русских кадет». Эту память хранят в своем великолепном музее В.Н. Филимонова и В.Н. Кастелянов, потомки тех, кто был судьбой связан с Крымским кадетским корпусом.
Примечания
1. Государственный архив Российской федерации (ГАРФ). Ф. 6792. Оп. 2. Д. 87. Л. 370-371.
2. Все рисунки, выполненные И.П. Трофимовым, прекрасно сохранились в семье потомков кадет Владимира Николаевича и Валентины Николаевны Кастеляновых, проживающих в настоящее время в Белой Церкви.
3. Кадетские корпуса за рубежом. 1920-1945. Монреаль, 1970. С. 130.
4. Синькевич К.Ф. Вне Родины. М.-Рыбинск, 2004. С. 88.
5. ГАРФ. Ф. 6792. Оп. 2. Д. 87. Л. 364 об.
6. Там же. Л. 112.
7. Синькевич К.Ф. Вне Родины. М.-Рыбинск, 2004. С. 29.
8. Синькевич К.Ф. Вне Родины. М.-Рыбинск, 2004. С. 40-41.
Полностью материал публикуется в российском историко-архивоведческом журнале ВЕСТНИК АРХИВИСТА. Ознакомьтесь с условиями подписки здесь.